Пленница босса - стр. 57
— Ты такая веселая, — подметил мой галантный собеседник по имени Антон, кружа в вальсе. — Анекдот вспомнила?
— Ага, — солгала я и глазом не моргнув, — про Сталина.
— Расскажи, — активно прижимаясь ко мне в танце, мужчина все пытался полапать задницу. Хотя место было приличное, и гости от такой наглости явно чувствовали себя неуютно. Я подавно!
— Он не приличный, — начиная уставать от общества мужчины, я с тоской поглядывала на дверь и ждала, когда же выйдет босс?
— Мне можно, — коварная улыбочка стала какой-то мерзко-пошлой, я поморщилась. Видимо, такая реакция была понята по-своему, и Антон тут же поправил сам себя: — Хорошо, давай приличный.
«Астафьев не возвращается. В унитаз его там что ли смыло? — с печалью подумала я про себя, горестно вздыхая. — Да и Антон надоел. Пойду лучше поем, пока прозвучала команда «можно»!».
Решив раз и навсегда отвадить от себя ухажёра, я прочистила горло и с каменным лицом на полном серьезе произнесла:
— Ты знал, что в шестьдесят первом году был свой Хэллоуин, Антошенька?
От искреннего удивления в глазах, на первый взгляд, умного мужчины чуть не пробило на смех. Чудом его сдержав, чуть прыснула от полного ошеломления тона Антона:
— Нет! А когда?
— С тридцать первого октября на первое ноября, — сжав челюсти, чтобы звучать звонко и не хрипеть, наконец произнесла. — Сталина вынесли из Мавзолея.
В этот момент Антон должен был посмотреть на меня, как на главную фанатку «Кривого зеркала», развернуться и уйти. Но я не учла одного: человек, который искренне поверил в существование Хэллоуина при Советском союзе иначе реагирует на подобные юморески.
Сперва Антон и вправду замер с расширенными глазами, а потом засмеялся на все заведение. Нет, он все же заржал. Свернувшись вдвое, хватаясь за живот. При этом забрызгивая слюней не только меня, но и рядом сидящие столики.
Вытерев нос, полный воды, мужчина похлопал меня по плечу:
— А ты мало того, что клевая телочка, так еще и с чувством юмора!
В этот момент я увидела в конце зала Астафьева. Почему-то выходил он не из мужской комнаты, как я предполагала, а с центрального входа. Выглядел он немного нервным, растерянным, постоянно кусающим губы. Сперва двинулся к гардеробу — передумал, шагнул к зеркалу — вернулся, поправил обувь, галстук, рубашку… Потом достал что-то в бархатной коробочке из кармана и снова вернул ее на место.
Я бы решила, что он мне предложение делать собрался, если бы не несколько «но». Во-первых, у нас были иные отношения. Во-вторых, коробочка по размеру больше соответствовала украшениям покрупнее. Например, ожерелью. Как он только такую громадину в карман пихнул…