Пленница босса - стр. 23
— Ужас! — оборвала я пошлые намеки босса своим откровенным рыданием. — Скажите, что это дурной сон!
Дверь распахнулась, в нее впорхнул довольный босс. Я была в таком напряжении, что слышала каждый его уверенный шаг. И то, как он напевал себе под нос странную мелодию. Именно она будет сниться в кошмарах всю оставшуюся жизнь.
Кинув на кровать что-то тяжелое, видимо, ту самую обещанную одежду, он вдруг прыгнул на нее сам. Не прошло и двух секунд, как я ощутила на себе взгляд. Точнее, на той части ног, что не была прикрыта шкафом.
— М-м-м… — хриплый мужской голос заставил вздрогнуть. — Какая мокренькая, аж по ногам течет. Неужели так рада меня видеть?
Павел Григорьевич прекрасно знал, что своими фразочками доводит до белого каления. Собственно, только поэтому он меня и задевал от случая к случаю. Такое ощущение, что все эти годы копил в себе шуточки и вот теперь получил возможность явить их свету!
— Это вода, — прошипела я сквозь зубы. — И было бы прекрасно, если бы вы вышли из комнаты и дали мне переодеться.
— Ага-ага, — самое страшное произошло: медленно начальник начал вставать с постели и двигаться ко мне. Его тихие шаги отдавали битами в ушах, будто роковой гром. — Ты еще скажи, что мурашки на ногах у тебя от холода, а не от моего очаровательного обаяния!
— Я промолчу, — закатив глаза, плавненько начала залазить в шкаф. Ибо нефиг мои ноги рассматривать!
— Но, — и все же он нагнулся. Я ощутила на лодыжке чужое касание. Была уверена, что он меня ущипнул. Но только когда осознала степень сжатия, до меня дошло: «Босс только что укусил меня за ногу!», — все же не промолчала, Сонечка. Не промолчала.
— Что. Это. Было?! — теперь-то я и вправду взмокла от Астафьева. Правда не так, как он мечтал. Ошарашенная его поступком, покрылась потом и не заметила, как моя грудь прилипла к дверце шкафа.
— Было у тебя самое лучшее качество — умение молчать. Лучшей женщиной тебя считал… После мамы, конечно, — мечтательно протянул босс, поднимаясь на ноги. Его шершавые пальчики скользнули вслед за хозяином по моей ноге вверх. Мягко погладили голое бедро, после щекотнули талию и замерли на уровне груди. Я отчаянно пыталась закрыть ее рукой, но та по-прежнему с болью отлипала от стены. — И того больше нет, Сонечка. Трагедия!
Внутри я разрывалась между двумя вопросами: «Как он меня назвал?» и «Где он меня трогает?». Каждый их них буквально выбивался из привычного общения между мной и Павлом Григорьевичем.
— Ой, а что этот тут у нас? — офонарев окончательно, Астафьев сжал край моей груди ладонью, еще и нос засунул за дверцу, пытаясь ко мне пролезть. — Не надо ничего скрывать от начальства, Сонечка. Мы, кажется, это уже уяснили на примере сумки.