Размер шрифта
-
+

Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2017 - стр. 10

«Давай о былом, отошедшем на слом, где лезвием брились опасным…»

Давай о былом, отошедшем на слом, где лезвием брились опасным,

тушили капусту с лавровым листом и светлым подсолнечным маслом,

страшились примет и дурных новостей, не плавили платины в тигле,

точили коньки, и ушастых детей машинкою времени стригли —


там с неба струился растрепанный свет, никто еще, в общем, не умер,

и в марте томился в газетке букет мимозы (привет из Сухуми!).

Пластмассовый штырь, дорогие края, трамваев железные трели.

Куда они делись? Бог знает, друзья. Как всякая тварь, отгорели,


вальяжным салютом над местной Москвой, золой в стариковских рассказах.

Есть список небесный, на каждого свой, ореховых и одноглазых

грехов. Поскорее зови, не трави, другого уже не попросим.

Напрасно ли мы в потерпевшей крови, как вирус, минувшее носим?

«Я почти разучился смеяться по пустякам…»

Я почти разучился смеяться по пустякам,

как умел, бывало, сжимая в правой стакан

с горячительным, в левой же нечто типа

бутерброда со шпротой или соленого огурца,

полагая что мир продолжается без конца,

без элиотовского, как говорится, всхлипа.


И друзья мои посерьезнели, даже не пьют вина,

ни зеленого, ни крепленого, ни хрена.

Как пригубят сухого, так и отставят. Морды у них помяты.

И колеблется винноцветная гладь, выгибается вверх мениск

на границе воды и воздуха, как бесполезный иск

в европейский, допустим, суд по правам примата.


На компьютере тихий вагнер. Окрашен закат в цвета

побежалости. Воин невидимый неспроста

по инерции машет бесплотным мечом в валгалле.

Жизнь сворачивается, как вытершийся ковер

перед переездом. Торопят грузчики. Из-за гор

вылетал нам на помощь ангел, но мы его проморгали.

«Снег сыплет, как пепел, пускай и белей…»

Снег сыплет, как пепел, пускай и белей.

Вот я и отпраздновал свой юбилей,

немалую денежку пропил.

А в детстве мечтал завести хомяка —

грызун глуповатый, но шкурка мягка,

хорош, дружелюбен и тёпел.


И белая крыса с предлинным хвостом

являлась подростку в мечтанье простом,

и сахару с писком просила.

Обидно, что долго они не живут —

кто спорит, конечно, не десять минут,

но два, ну, три года от силы.


А наша с тобою – умна и долга.

Неделя-другая – растают снега.

Эол, как положено, дуя,

согреет лужайку, и бережно кот

в подарок хозяйке в зубах принесет

пушистую мышь молодую.


Давай полетим золотою золой

и снегом льняным над февральской землей,

где света беда не убавит,

где звери простые, вернее, зверьки,

не ведая веры и смертной тоски,

неслышно предвечного славят.

«Когда бы знали чернокнижники…»

Когда бы знали чернокнижники,

что звезд летучих в мире нет

Страница 10