Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2018 - стр. 6

Ангелочек-дурачок.

Ночь. И на сырой завалинке

Сторожил добычу кот.

Ночь была такою маленькой,

Вот вздохни – и уплывёт.

Вспомню памятью мгновенною

Свет оконный на кустах.

Было всё обыкновенное

Прочно на своих местах.

Бабка охала и ахала,

Ночь светлела между тем.

Но зачем же птица плакала?

Птица плакала зачем?

Не ищи меня. Я здесь.

На снегу или в траве.

Я всё время где-то есть,

Словно козырь в рукаве.

Словно семечко в земле,

Словно впадина следа.

Словно капля на крыле

В дождь попавшего дрозда.

Где же ты, душа моя?

Вдалеке иль взаперти?

Ты дотронься: вот он я!

Размышляю: где же ты?

Мой измученный зверёк.

Обгоревшая тетрадь,

Видишь, как я занемог

И устал тебя искать.

С кровью яркой уголёк

Подкосил наверняка.

Я сжигал тебя, как мог,

Но – клянусь – не сжёг пока.

Грязно пальцами листал,

Грузно встав из-за стола.

Хорошо, что не продал,

Хоть, признаюсь, мысль была.

Успокойся и уймись.

Не исчерпан в сердце стыд.

Не казнит Господь за мысль.

Или всё-таки казнит…

На дворе дождишко редкий

Сыплет прямо на отца.

Он сидит на табуретке,

Чуть пообок от крыльца.

Он печален, как собака,

И седой, как Дед Мороз,

Он вот-вот готов заплакать,

Да, видать, стыдится слёз.

Рвусь отчаянно и смутно,

Безотчётно, как в бреду.

«Пропусти! – кричу кому-то, —

Дай-ка я к отцу пройду.

Видишь, там отец мой ро́дный!

Одинок и изнурён.

Может, он сидит голодный,

Может, выпить хочет он».

Он пускает кольца дыма

Удивлённо в небосвод.

Ни страны своей родимой,

Ни меня не узнаёт.

Пропусти, страна родная,

Не толкай так больно в грудь.

Может, он меня узнает…

Может, вспомнит как-нибудь.

Дышит воздухом чистым и песни поёт

Мой воспитанный, умный, красивый народ.

Подметает дворы, собирает плоды,

Запускает мальков в голубые пруды.

Только лебеди тихо плывут по прудам,

Только солнце скользит по тяжёлым плодам.

Но с далёкой поры, но с Проклятой горы

Дует ветер сквозь щели из Чёрной дыры.

И, дыханьем его потревожен чуть свет,

Просыпается старый и вредный поэт.

И опять начинает своё колдовство

Обречённая вредная муза его:

«Ни кола ни двора, ни двора ни кола.

Где Россия была, там трава поросла.

Мы возьмём по травинке на память себе,

Мы пройдём по тропинке к чужой городьбе.

Постучимся и крикнем: „Эгей, пособи!“.

И чужие собаки сорвутся с цепи…».

Мой народ, старика дураком не считай.

У него в холодильнике рыба минтай

И от грусти надёжное средство.

Ну, а ежели мало тебе, погляди,

И авось разглядишь на тщедушной груди

Два значка за культурное шефство.

Не смолкает в ушах его шелест знамён.

Запугали, видать, командиры.

Слишком долгую очередь выстоял он

За струною для собственной лиры.