Размер шрифта
-
+
Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2018 - стр. 7
Нет ни души, ни грешника, ни трупа.
Я шла и шла, по именам звала
Пропавших здесь, расплавившихся в русле.
И мысль меня земная извела,
Как Данте благородного – вернусь ли.
Я просыпалась дома на тахте.
Воронкой опускался плед верблюжий.
«Все умерли», – звучало в темноте,
Как будто длился разговор досужий.
* * *
Рывками. Выше. Ниже. Выше.
Летит технический прогресс.
Под ним внизу мелькают крыши,
Деревья, люди, речка, лес,
Под ним и в нем посредством вдоха
И выдоха живет Земля.
Но – миг – и рушится эпоха,
Рисуя в небе вензеля.
Представь: нас ветром разметало,
До новых нас сто верст пути.
И нет обратного портала
В погасшей намертво сети.
Другие, новые, живые,
Вы захотите нас понять
И самописцы бортовые
Из пепла древнего поднять.
Впрягайте лошадей в квадриги,
Чешите в наши города,
Ищите книги, ибо книги
Не погибают никогда.
Кино
Когда еще жива была Татьяна
С резиновой, как мячик, головой,
Не вспорот слон, казалась морем ванна,
И пахло близко тряпкой половой,
В воскресный день один, изображая
К искусству тяготенье, заодно
Обновкою женатиков сражая,
Родная мать взяла меня в кино.
Отговорил журнал про съезд и пашню,
И свой «Фитиль» озвучил Михалков.
И рамка на экране, дрогнув страшно,
Расширилась до дальних уголков.
Свет погасили. Сказка странновато
Каким-то пеньем грустным началась.
Шепнула мать: «Запомни – Тра-ви-а-та!»
И вся вперед немного подалась.
Всю сказку героиня громко пела,
Хотя болела, в общем-то, коза.
Сморкалась мать в платочек то и дело,
И дважды закрывала мне глаза.
Там фуэте крутила балеринка,
И мать, простая женщина, считай,
Мне говорила: – Пласидо Доминго.
Васильев и Максимова. Считай.
А я считать немного не умела,
Зато ревела тоже от кино.
И таяло в руке моей без дела
И капало на платье эскимо.
И, несмотря на ужас умиранья,
На то, что мать мешала, как могла,
Мне сказка та понравилась, а Таня
Потом уже от кашля умерла.
Я долго с ней играла в Травиату,
И пела ей картавые слова.
Какие сказки делали когда-то!
Лишь музыка, а сколько волшебства!
Альт
Полуденное солнце
Уже глядит назад,
Где бурый замок Сфорца
Притягивает взгляд.
И тут же тень ложится
От дома до угла,
Где вывеской кружится
Латунный знак Орла.
На полках, словно рыбки,
Дарящие мечты
Виолончели, скрипки,
Мандолы и альты.
Бликует лак на деке,
И рвутся струны в бой:
Стать звуком в человеке,
Пожертвовав собой.
Миланский мастер Павел,
Сын своего отца,
Маслами лак приправил
И каплями с лица.
Когда уйдут из дома
Все, нажитые в нем,
Кому играть истома
Войдет в дверной проем.
Создатель инструмента
Из клена и сосны
Для этого клиента,
Сидящий у стены,
Погладит гриф разочек
И выпустит из рук,
Поскольку струн и строчек
Страница 7