Плата за счастье - стр. 12

Но, как всегда это бывает, беда не приходит одна. После обеда мне позвонили с маминой работы. Сказали, что её увезли на скорой, она внезапно упала в обморок прямо в кабинете.

Я тут же помчалась к ней в больницу. Меня провели в палату, где на больничной койке лежала бледная, как простыни, мама, и часто-часто дышала, прикрыв глаза. Рядом с кроватью стояла капельница, и лекарство медленно поступало в мамину кровь. Несколько дней я металась по замкнутому кругу: дом-больница-аптека. И в один прекрасный день меня после утреннего обхода пригласил к себе мамин лечащий врач. Прикрыв плотно за собой дверь, он усадил меня на кушетку и сел за свой стол:

- Не буду ничего скрывать, говорю, как есть: если бы Вы обратились раньше – можно было бы обойтись без хирургического вмешательства. Но сейчас слишком поздно, и спасёт Вашу маму только операция. Но. Проблема в том, что подобные операции в нашей стране никто не берётся делать – опухоль расположена слишком неудачно, есть риск повредить жизненно важные органы, у наших врачей просто нет нужного оборудования. Необходимо обращаться к специалистам в Германии. Сумма, которую Вам придётся собрать – что-то около восьмиста тысяч рублей, это стоимость операции и проживания на то время за границей.

Стремглав я кинулась в банк, где мы оформляли кредит для сделки Алексея. Посмотрев заполненную мной анкету и сверившись с компьютерной базой, менеджер ответила мне, что по предыдущему кредиту ещё не было внесено ни одно платежа, и сумма одобренного кредита уже превышает возможный кредитный лимит.

Понуро бредя по улицам, я вернулась в больницу и зашла к врачу. Узнав, что требуемой суммы мне взять негде, он тут же предложил выписать маму домой. Мотивировав тем, что обезболивающие уколы можно ставить и дома, а чем-то большим в больнице всё равно маме помочь не смогут.

С робкой надеждой я поехала к маминому начальнику. Но он сказал, что ничем помочь нам не может, и молча отдал мамину трудовую книжку. На автомате я раскрыла её на последней странице и уставилась на запись, под которой стояла размашистая подпись директора: мама была уволена за день до приступа. Я подняла полные презрения и рухнувших надежд глаза на этого холёного, в дорогом костюме и с модной салонной стрижкой мужчину, вот так, одним росчерком пера выкинувшем, по сути дела, мою маму на улицу – умирать – и даже не нашлось слов, чтобы выразить чувства, раздирающие меня изнутри. А он лишь пожал плечами, и, нажав кнопочку селектора, попросил секретаря проводить меня на выход, - Татьяна замолчала, уставившись глазами в стол. Андрей не мешал, давая время справиться с нахлынувшими воспоминаниями и переживаниями. Достав сигарету, он молча встал из-за стола, приоткрыл форточку и, подкурив сигарету, сделал пару долгих затяжек, прежде чем Татьяна продолжила: