Плата за мир. Том 1 - стр. 14

Ребёнок Ирены родился раньше ребёнка принцессы. Но родов сестра не перенесла. Его сестричка оказалась слишком хрупка, и рождение дочери её убило. Дорин был вне себя от горя. Потом родила и принцесса Арония. Первое время принц был очень привязан к рождённой дочери. Он даже порывался забрать её во дворец, к счастью, виконт смог его отговорить.

Но время шло, и Дорин постепенно охладел к девочке. Да и жена принца, наверняка, тоже старалась переключить его внимание на что-то другое с незаконнорождённой дочери. Иногда он подолгу всматривался в лицо девочки, силясь найти черты умершей возлюбленной. Но видел только собственное отражение. Она была очень похожа на него. Виконт замечал у принца досаду за такую насмешку богов. Он сам бы хотел, чтобы девочка была похожа на Ирену.

Когда девочке исполнилось три года, отец перестал появляться у неё. О ещё одной дочери короля старались не говорить. Королева Арония всячески стремилась скрыть её существование. А сам Дорин изменился. Юношеская порывистость прошла, а на смену ей ничего не пришло. Порой виконт удивлялся, что такой человек вообще был способен любить кого-то с таким пылом и искренностью, как любил его сестру. Искренность чувств из него ушла, а мышление стало отдавать низменностью и недальновидностью, что для короля являлось почти пороком. Нет, виконт, конечно, не осуждал своего короля. Кто он такой? Но эта бесполезная война, а ещё более причины, которые к ней привели… Он осуждающе покачал головой и опять уставился на клумбу внизу, вернувшись к своим воспоминаниям.

Когда племяннице исполнилось пять лет, он впервые показал ей клумбу Ирены. Была весна. Они вместе сажали альхолимские лилии. Вышло криво и косо, но при взгляде на цветы у виконта теплело на сердце. После этого они каждую весну засаживали эту клумбу. Сейчас, глядя на неё, можно определить, где сажал он, а где дочь Ирены. Саженцы, высаженные его огрубевшими от оружия руками, росли вразнобой. А на другой стороне клумбы цветы стояли ровно, как воины в шеренге. Но их вид не вызывал привычного тепла. Тоска. Именно это чувство медленно, но неотвратимо сжимало сердце.

А на столе придавленное чернильницей лежало письмо, которое принёс ещё утром гонец. И оно являлось причиной пробудившейся тоски и мерзкого ощущения надвигающегося одиночества.