Планетарный миф - стр. 2

Вторая же дорога состоит в том, что пытаются «начать с чистого листа». Фридрих Ницше формулировал это примерно так. Сначала я был верблюд, который нес груз Традиций в пустыню бесперспективности. Потом я превратился во льва, растерзал погонщиков, сбросил груз. Теперь я словно дитя, которому ничего не мешает просто говорить о том, что видит оно вокруг. Но Ницше был гораздо больше философ, нежели традиционалист. Хотя, как человек вкуса, любил употреблять стиль и риторику традиционалистов. (Некогда философия вообще не мыслила себя вне лона Традиции. Вспомните мужественный тип античного философа. Или – еще более впечатляющий пример – заповедь православных старцев: «держи ум в сердце, а сердце – в Боге». Союз философа и Традиции был крепок и в средние века. Но со времен Возрождения философия стала как-то дистанцироваться. Она заявила права на эмансипацию и секуляризацию. И отправилась – тут уж это воистину – в пустыню, где превратилась в отвлеченное умничанье. Да только вот отвлеченность не способствует остроте ума. Теперешний философ только и способен, что повторять за Ницше – и за персонажами некоторых анекдотов – «что вижу, о том пою». Подобную установку едва ли назовешь мудрой. И посему современная философия либо деградирует – подчас до уровня психоанализа или фельетона, – либо… робко начинает интересоваться темой «возвращенье блудного сына».) Итак, Ницше был философ и это только философу (современному) пристало начинать с чистого листа и производить на свет нечто подчеркнуто свое и новое.

Для традиционалиста же в таком занятии очевидны два минуса.

Указывая один из них, произносят, обыкновенно, максиму: «ничего нового под луной». То есть: учение, представляемое как новорожденное, появлялось уже, скорее всего, пару-тройку веков назад. Но было вскоре отброшено, потому что показало несостоятельность, и забыто. Поэтому Традиция доверяет проверенному временем. Тому, что пережило тысячелетия и не «облажалось». И никакой это не упертый консерватизм. Ведь форма вечного содержания Традиции меняется соответственно преходящему времени. (И в этом состоит, кстати, творческий момент, присутствующий в деятельности традиционалиста: почувствовать, какую форму требует вечное содержание в его время. К примеру, в диалогах Платона – а он был больше традиционалист, чем философ – речи ведет Сократ; однако Сократ Платона говорит не совсем таким языком, каким говорил при жизни.)

Минус же номер два представляет эго. Если система создана, а не передана, она несет на себе отпечаток эго создателя. По воле этого создателя или против, а эго себя покажет. И это затруднит восприятие (не говоря уж о том, что содержание не будет универсальным). «Ты хочешь понять мой язык, но он мой, и больше ничей», как поется в одной из песен Гребенщикова. «У меня вызывают удивление те, которые говорят, что понимают мою систему, – однажды написал Гегель, – потому что даже я сам не всегда себя понимаю». А именно Георг Вильгельм Гегель, как никто из философов, стремился излагать