Планета супербарона Кетсинга - стр. 6
«Вот! – усмехнулся про себя. – Еще вчера думал, что серая жизнь начинается, я теперь никто, ан нет – приключения. Хотя, скорее всего, сам их и придумал. Нет, вряд ли, кучу денег таксисту просто так не платят».
До вчерашнего дня жизнь была завязана на спорт. Еще первоклассниками бегали на стадион, там в подвале под трибуной тренировались борцы-классики. Мальчишки заглядывали в мутные зарешеченные окошки, завидовали, жалели, что до девяти лет в секцию не записаться. Казалось – борцы непобедимы. Подрос и записался, на занятия ходил аж полгода – в школе тогда равных не находилось, любого, даже и на год старше, мог взять на плечо и шматануть об пол. Теперь понимал – дети, не дрались, а боролись. Во взрослой драке классический борец разве что силой свое возьмет. Потом было много разных секций, как у всех детей. То два месяца в плавании, то месяц в прыжках на батуте. Родители радовались – учился Володя не плохо, а спорт, хоть и лоскутный, от дворовых удовольствий обещал защитить.
В седьмом классе Вок вернулся в борьбу, на этот раз в дзюдо и по-настоящему. Нырнул в спортивный мир с головой – спортзал, сборы, соревнования. Уроки пошли побоку. Белый пояс, желтый, еще юниорские, но и Вовке тогда только тринадцать исполнилось. Родители забеспокоились, но можно запереть мальчишку, не пускать на тренировки, вообще запретить из дома выходить. Можно посадить над учебниками, а вот заставить учиться невозможно. А потом он упал с велосипеда. Запястье врачи починили, но дзюдо на этом закончилось. В каком-то положении сустав до плеча пронзала тонкая игла боли. Не те кондиции, с которыми медали выигрывают.
Родители. Отец в то время дома почти не появлялся, работал всю жизнь фрезеровщиком, а потом, в тот год Вок в пятый класс перешел, вдруг поступил учиться в технический университет на авиаконструктора, на вечерний. С утра – на завод, из института возвращался поздно, и дома уже все спали. Но как только рука у сына зажила, отец плюнул на занятия, взял отгулы и двинул с сыном на рыбалку.
Край леса, кочковатый болотистый луг, предутренний туман. Вок, тогда Вовка, выбрался из палатки, переминался с ноги на ногу, зяб и смотрел. Просто смотрел в сторону реки. Чувствовал. Что-то особенное в этой природе, в безлюдье, в ветках ольхи, нависших над головой. Потом два дня купали червяков, самим купаться было холодно, но все равно купались немного. Было хорошо и не важно, что рыба не клевала. И с отцом разговаривали. Много.
На третий день с утра собрали палатку, сели с удочками в последний раз, рано было идти на электричку. И вдруг – гроза, мощная обвальная. Струи били с неба как из брандспойта, казалось, все сошло с ума, такого дождя не бывает. Дышать нечем, вокруг вода. И рыба точно сошла с ума, клевала – и вообразить невозможно. Вцеплялась в крючок до того, как он успевал долететь до воды. Нет, он уже был в воде, в дожде, долететь не успевал до пляшущей пузырями речной поверхности. Вок с отцом стояли вдвоем под старой армейской плащ-палаткой, забрасывали и забрасывали удочки. Сразу перестали брать мелочь, только ту добычу, что покрупнее.