Пламя в тумане - стр. 25

Он продолжал ждать.

Канако позволила лепесткам улететь:

– Пока неясно, жива ли девочка.

Хотя его челюсть дернулась, император осторожно кивнул. Затем он продолжил путь к своему замку.

– Ты сказала нашему сыну? – спросил он на выдохе.

– Еще нет. – Канако искоса взглянула на него, ее серо-голубое шелковое кимоно развевалось волнами у ее ног. – Пока мы не решим, что следует сказать. Что следует сделать.

Они обогнули поворот дорожки из белого гравия. Перед ними утопал в цветах павильон императрицы. Император мог услышать хихикающие женские голоса и неизменную снисходительность, пронесшуюся по рядам бесчисленных компаньонок его жены.

«Император гуляет по саду со своей шлюхой-ведьмой».

«Снова».

Он сдержал презрительную усмешку. Не показал вообще никакой реакции. Эти глупые женщины не знали ничего иного. Они были причиной того, что его правление было запятнано пятном слабости. Излишества. Все эти слащавые молодые знатные дамы и их семьи, вечно цепляющиеся за благосклонность.

Император должен был стереть это пятно. Он должен был совершить нечто, достойное его клана. Теперь он понимал – отчетливее, чем когда-либо, – как сильно ему нужна была сила обоих его сыновей, чтобы добиться этого. Неважно, насколько невероятным это казалось. Неважно, насколько маловероятно, что его жена согласится.

Ее прекрасному, послушному Року никогда не позволят работать вместе с сыном шлюхи-ведьмы.

Когда взрыв женского смеха рядом привлек его внимание, взгляд императора метнулся к крытой галерее через двор. Развевающееся розовое кимоно императрицы растеклось по белому камню, когда она низко поклонилась, а затем развернулась и пошла прочь, прежде чем он успел поймать ее взгляд.

Прежде чем он смог увидеть боль в ее глазах.

Замерший император смотрел, как его жена уплывает от него с напряженной спиной и хихикающими приспешниками в ее тени.

– Что с моей женой? – тихо спросил он Канако.

Колебание.

– Она знает. – Резкость в ее голосе могла прорезать сталь.

Император выпрямил спину. Собрал волю в кулак.

– Так значит, начало положено.

«Безрассудная». Это не то слово, которым другие часто называли Хаттори Марико.

Когда она была помладше, чаще с ней ассоциировалось слово «любопытная». Она была наблюдательным ребенком. Таким, который осознает каждый промах. Если Марико ошибалась, это обычно было намеренно. Попыткой разрушить барьеры. Или желанием учиться.

Обычно это было последнее. Стремление узнать больше.

Когда она выросла из любопытного ребенка в еще более любопытную девушку, слово, которое она чаще всего слышала за спиной, было «странная». Слишком странная. Слишком любит задавать вопросы. Слишком склонна заходить туда, где ей не положено быть.