Пламя Сердца Земли - стр. 11
— Самолично, говоришь… — Симеон сдвинул корону набекрень и почесал за левым ухом. — А тебя не смущает, что у нас войска в десять раз меньше, чем у Костея?
— Зато через свою отвагу и любовь к Лукоморью-батюшке любой из них в сече за пятерых сойдет!
Царь с сомнением уставился на карту, повернул голову и так и эдак, рассматривая иероглифы военного искусства, и, наконец, медленно опустил голову на грудь.
Авторы плана — бояре Демьян, Евсей, Никифор и Феофан во главе с небезызвестным уже Никодимом предпочли расценить этот жест как кивок согласия и оживленно загомонили, поздравляя друг друга с первой победой.
— Ну что же… План твой, по-моему, хорош… — все еще не решаясь высказать окончательное одобрение и тем подписать себе приговор в истории, не спеша проговорил Симеон и обвел близоруким взглядом военный совет, подолгу останавливаясь на каждом, словно ожидал увидеть кого-то, и никак не мог его найти среди знакомых лиц. — И если возражений ни у кого не будет…
Бояре, не вовлеченные в разработку плана, снова переглянулись и пожали плечами: какие уж тут возражения. План, конечно, не без греха, но другого за три дня и не придумаешь, время не ждет, и не на священную же лукоморскую землю костееву орду пускать!.. Тем более если что — вот они, авторы-полководцы, их и побьем всем миром, ежели живы останутся…
— Не будет у нас возражений супротив плана Никодима Ивановича, царь-батюшка, — изрек один за всех самый старый боярин Анисим.
— Значит, будем считать, что план мы твой, боярин Никодим…
— Погодим принимать!..
Двери палаты совещаний с грохотом распахнулись, и под древние своды ввалилась топорщащаяся и яростно хрустящая куча огромных свитков, рулонов, кипа фолиантов и гора рукописей и решительной поступью двинулась к столу.
Наткнувшись на него, передвижной букинистический магазин, поглотивший ранее лавку культтоваров, остановился. Из бумажно-пергаментных дебрей выросла рука, ощупала покрытую картой боярина Никодима столешницу, и ворох секретных материалов рассыпался перед носом изумленных бояр, растекаясь по столу бело-желтой шуршащей рекой.
А во главе стола, напротив царя, осталась стоять длинная худая фигура в зеленом бархатном кафтане с измазанной разноцветными чернилами физиономией и с пучком пестрых перьев за оттопыренными ушами.
— О!.. Чингачгук — Большой Змей!.. — вырвалось у кого-то, и оборонное командование грохнуло смехом.
— Граненыч… — с облегчением вздохнул и позволил себе улыбнуться Симеон. — А мы тебя потеряли…
— Ага, потеряли…
Сумрачный взгляд Никодима недвусмысленно говорил то, что поостереглись сказать благоразумные губы: «Плохо потеряли, надо было лучше».