Пламя моей души - стр. 3
— Здрав будь, Леден, — Елица остановилась в нескольких шагах.
Так лучше, спокойнее, ведь когда он совсем близко — душа словно на части рвётся: от необходимости держаться на расстоянии и от желания одновременного придвинуться. Но неправильно это, нечестно — не должно такое чувствовать рядом с тем, кто жизнь твою едва до основания не разрушил.
— Поздорову, княжна, — холодно и ровно бросил он. — А Чаян как раз за тобой посылать хотел. В путь нам сбираться надо. В Остёрск. А там, как решится всё с княжением, за Сердцем вновь отправимся.
Она и позабыла на миг, зачем пришла. Вот так вот решили всё между собой, а ей только за ними тащиться и остаётся.
— Я знаю, кажется, кто Вышемилу ссильничал, — выпалила она быстро, боясь, что рвение братьев покинуть детинец сметёт её, раздавит, и всё остальное окажется неважным, потонет в глубинах памяти, отложенное на потом.
Леден так и замер, вцепившись в застёжку широкого и красивого пояса, унизанного серебряными чеканными бляшками, на который Елица обратила внимание ещё в первую встречу с княжичем. Он вновь повернулся медленно, а по губам его пробежала гримаса решимости, словно он тотчас же готов был бы кинуться на расправу с супостатом.
— Кто он? Из наших кто? Как узнала? — посыпались вопросы, словно оскольки льда — только рукой от них и загораживаться.
Елица отступила даже — настолько большая недобрая сила норовила сейчас сбить её с ног.
— Когда я в Зуличе была, — начала она, сглотнув сухой комок в горле, — встречала там одного кметя. Или наёмника, не знаю. Он в ближней дружине Гроздана был. Зовут его Камян. Похож он на того, кого Вышемила описывала. И на гривне его я видела женский оберег. Такой же, какой пропал в тот день у неё.
И самой аж липко и мерзко во рту стало от понимания, какой нужно быть мразью, чтобы у девушки, которую ты силой взял, боли столько ей причинил и отдал на растерзание своим подручным, ещё и оберег забрать на память. Видно, Леден подумал о том же — таким неподвижным стало его лицо.
— Я встречусь с ним, обязательно, — проговорил он глухо. — Только сейчас не могу себе позволить в Зулич ехать. Но после — кишки ему вырву.
— Надеюсь, что так и будет, — Елица потупилась, робея под его тяжёлым взором.
Словно в этот самый миг он уже представлял, как будет вспарывать Камяну брюхо.
— Кровожадная ты, княжна, — усмехнулся Леден, но его лицо снова стало серьёзным. — Он тебе-то ничего не сделал?
— Нет, — ответила она поспешно.
И это, видно, всколыхнуло в княжиче большое подозрение. Он подошёл в два широких шага. Коснулся пальцами подбородка — и Елица подняла на него взгляд, стараясь ничем не выдать той бури неприятных воспоминаний, что поднялись изнутри, стоило только снова о Зуличе заговорить.