Пламя моей души - стр. 46
Елица быстро подошла к нему, одеяло отогнула и осмотрела рану, что осталась в боку Радана, едва затянутая зыбкой коркой, воспалённая, даже чуть потемневшая на рваных краях. Наконечники на стрелах, видно, хитрые были. Да много раз она слышала, что ватажники с севера, затерявшись в дружине Борилы, исподволь служили Эрвару одному, его приказы выполняли. Да Зимавы, вестимо. И порой они сражались нечестно, подло, используя как раз вот такие уловки: если и ранил стрелой, хлопот этим много доставил, потому как наконечник достать сложно. Да только кабы знали они, что этим могут и невинной вовсе душе навредить.
– В ближайшей веси от места того, где напали на отряд наш, лекарка вынула стрелу. Травками залечить попыталась, но плохо помогло, – снова заговорил Леден, остановившись рядом. – Вот его сюда и повезли. Решили, что наши лекари всяко лучше.
– А я чем могу помочь? – едва ворочая онемевшим языком, пробормотала Елица. – Я ж не лекарка, не знахарка и не травница.
– Заговаривать раны ты умеешь, кажется, лучше многих, я слыхал, – в голосе княжича послышалась ободряющая улыбка. – Помогать можешь там, где лекарки не могут.
– Ты выдумал всё, – Елица повела плечом. – У тебя другое было…
И вдруг легла его ладонь рядом с шеей, сжала слегка – и по спине пронеслась дрожь лёгкая – не от холода вовсе или страха. Захотелось вдруг вынуть из кошеля обручье, что подарил Чаян и показать ему, спросить, что он о женитьбе брата думает? Увидеть на его лице хоть какие-то ответы. Елица слегка склонила голову к его руке – да не коснёшься ведь.
– Я не выдумал. Этот ты в себя веришь мало. Ты посмотри, может, поймёшь чего? Как помочь можно.
Елица, отогнав челядинку, села рядом с лавкой, где лежал Радан. Попробовала заговор простенький, чтобы на рану его наложить, успокоить хворь, что растекалась уже во все стороны от неё по телу. Но не нашла отклика даже самого малого, словно душа мальчика, жива его внутренняя, забились уже куда-то очень глубоко, готовясь совсем уйти. И пустота такая расплескалась в груди от понимания этого – холодная, гулкая. Елица отдёрнула руку.
– Я не могу. Он… – слова вдруг закончились все разом.
Она смотрела в неподвижное, бледное лицо Радана, так ясно, как никогда ещё в жизни, понимая, что помочь ему и правда не сумеет. Не дотянется. Заканчивается её власть там, где жизнь ещё теплится, где стремится ростком хотя бы самым малым к свету – протяни руку, помоги словами сильными – и вызволишь. А тут всё погрязло во мраке и, кажется, потекла уже душа маленького княжича к реке Смородине.