Пламя клинка - стр. 15
– А там и орочьи менестрели начали выть; их так и вовсе выдержать невозможно, все поразбрелись кто куда, а я осторожно к лестнице – смыться назад, в казарму, пока Аскольд не заметил. И тут…
Он понизил голос:
– Кто-то как закричит! Я бегу туда, хватаюсь за меч, а меча-то нет – не положено, когда рядом орки; их это оскорбляет, вроде как если вышел с оружием, то сразу начинай биться. Люди туда-сюда, помню, Руфус стоит у дальней двери, весь белый, а в пальцах какой-то листочек мнет.
Огнард вдруг призадумался.
– Я потом у него спросил: что там за бумага была? Так он в дурачка сыграл, мол, не было никакой бумаги, привиделось тебе. Но я точно знаю…
Он согнутым пальцем погрозил невидимому Руфусу.
– Забегаю в дальнюю залу, что с прудом и рыбками золотыми; дылда-купец, Казантул, стоит там и с ведьмой-сеструхой шепчутся. Увидели меня, замолчали, и я их взгляды поймал: дескать, успел ли я расслышать, о чем они говорили? Да только не успел, вот беда…
Воевода с досадой махнул кулаком.
– Тут другие двери открылись, и вошли комендант да Руфус: что, мол, случилось? Купец Казантул отходит, и вижу я Боррояра, имперского дознавателя, – лежит на краю пруда, а в сердце у него кинжал персидский торчит.
Огнард прошептал наскоро прощальное заклинание, что успокаивает душу умершего.
– Там уж все набежали, столпились, шумят, и орки что-то не по-нашему каркают, а скарбники – те молчали; стражники прибежали, Руфус начал командовать: те туда! осмотреть потерны! да только поздно уже…
Воевода смолк.
– А главное, – сказал он после минуты раздумий, – что все было под охраной – каждая дверь, каждый переход. Там я везде поставил своих людей. Иначе нельзя, когда орки в крепости, да еще и гость из столицы.
– Что слуги? – спросил я.
– Не было слуг. Опасно, люди орков боятся, а те же дикие. Если почуют страх, и до беды недалече. А коли решат, что их оскорбили взглядом или кивком каким-то, так сразу за нож хватаются.
И вновь воевода не стал рассказывать мне всего, но я понял, что у них уже были такие проблемы с орками.
– Мед и еду разносили наши. Аскольд хотел, чтоб то были мои ребята, а я, дурак, обозлился. Не для того, говорю ему, служил я государю-императору, чтобы солдаты лохматым оркам на пиршестве, точно лакеи, прислуживали. Бери, говорю, других.
Огнард крепко почесал в затылке.
– Да он и взял, сыскарей, а Руфус и рад был. Теперь жалею – эх, были бы кругом мои люди, такого сраму бы не случилось.
И вновь стало ясно, Огнарду нимало не жаль убитого дознавателя; он лишь тревожится, как это аукнется городу.
– Двери все опечатали, комнаты обыскали. Никого, естественно, не нашли. Да и как могло быть иначе? На входах-то мои ребята стоят, они бы никого не пустили. Даже муху заговоренную. Значит…