Плакса - стр. 29

Быстро осмотревшись, я убедился в том, что вообще мало кто из детей слушал преподавателя. Но тот не обращал на это внимания и монотонно рассказывал свой урок.

Вскоре, устав от трескотни у себя под ухом, я толкнул Элизи локтем и подбородком указал на учителя.

– Нужно слушать! – самым наставительным тоном, на который только был способен мой тоненький голосок, сказал я девочке.

Та улыбнулась и согласно закивала, демонстративно впиваясь взглядом в учителя.

Я же с чувством выполненного долга скучающим взглядом уставился в маленькое окно.

Урок, в большинстве своем, оказался самым обычным. Дети периодически что-то отвечали учителю. Иногда с места, а иногда и у доски. Необычности продолжились на перемене. Точнее, это я решил, что наступила перемена, а там, кто его знает, что это вообще было.

Внезапно, по команде учителя, дети оживленно повскакивали со своих мест и едва ли не наперегонки бросились к небольшой двери, находящейся слева от классной доски за спиной у учителя.

Я хотел было последовать за Элизи, но увидел, что никто из взрослых не сдвинулся с места, и решил последовать их примеру. В итоге дети с учителем ушли в соседнее помещение, а их телохранители тут же затеяли какую-то игру. Судя по звукам, в кости.

На меня внимания никто не обращал.

Сидеть без дела было скучно. Идти смотреть на чужую игру я как-то не решался. В итоге, чтобы хоть как-то скоротать время, я достал из потайного карманчика на поясе свой новый метательный нож и начал вспоминать древнюю, как мой мир игру – Четыре пальца. Одно время мы с ребятами во дворе играни в нее часами, пока кто-нибудь из взрослых не отбирал у нас нож. Понятно, что былой моторике в этом теле взяться было неоткуда, но, видимо, в этой игре было что-то сродни езде на велосипеде: если один раз понял принцип движения, то уже никогда не забудешь. Уже спустя минуту я упоенно, лишь немного проигрывая в скорости швейной машинке, быстро-быстро вонзал нож между пальцами левой руки по въевшемуся в память алгоритму.

Я и сам не заметил, как стих стук костей и голоса зрителей – все теперь следили за моим ножом с нескрываемым интересом. Народ определенно жаждал зрелища и ждал крови, но мне пришлось их разочаровать. Постепенно я снизил скорость, а потом и вовсе прекратил игру.

Положив свой нож перед собой, я с легкой улыбкой посмотрел на свою обманутую в лучших ожиданиях публику. Большинство мужчин восприняло это как призыв к состязанию, и они заспорили, кому быть моим первым соперником. В итоге ко мне подсел хромой мужчина, за полой потрепанного сюртука которого оказалась целая перевязь разнокалиберных ножей. Он быстрым, но грациозным движением достал два клинка, несколько секунд всматривался в них, в итоге выбрал тот, что был поуже и вопросительно взглянул на меня.