Плакальщик - стр. 4
А сердце-то у него было нездоровое. Но мне не важно, как мой кусок мяса справляется со своей работой.
Я встал между грязным человеком и экраном. Моя тень накрыла его. Он храпел и пускал слюни.
Мне стоило только протянуть руку, чтобы прорвать его одежду, проколоть кожу и сломать кости. Люди так хрупки!
Пьяница открыл глаза, когда мои пальцы сдавили его сердце.
Я потянул… Его зрачки расширились от ужаса, когда он понял, что из него вынимают орган, но он не мог вскрикнуть и даже вздохнуть.
Его кровь обжигала мою холодную руку. В последнее мгновение жизни ненавистный человек успел увидеть собственное сердце в моих пальцах. Его взгляд сфокусировался на бордовом комке, а затем глаза погасли. В них не осталось живого блеска.
Он умер и тут же превратился в бесполезную оболочку. Но его сердце всё ещё было живо.
И зубами ухватить трудно – так оно трепыхалось! Я вкусил его с вожделением. Грыз, рвал, пережёвывал и глотал. Тёплые куски ползли по пищеводу, падали в желудок, и по телу разливалось чувство насыщения. Оно гасило мой невроз, облегчало страдания после стольких голодных ночей.
Мой обострённый слух притупился. Теперь я слышал только своё чавканье. В эту секунду всё вокруг стало казаться мне прекрасным. Даже этот труп с остекленевшим взглядом и вскрытой пустой грудью.
У моего кровавого пиршества был зритель. Сын пьяницы наблюдал из-за двери. По характеру звуков его тела я читал, что он чувствует облегчение. Источник его вечного страха мёртв. Он больше никогда его не обидит и не унизит.
Мой аппетит был удовлетворён. Я больше не желал его сердца, а потому не считал нужным сожрать ещё и его. Я не собирался его убивать. Впервые с начала своего существования, мне не хотелось уничтожить кого-то. Мне казалось, что я и этот маленький человек имеем что-то общее. Мы оба одиноки. Мы оба чувствуем облегчение.
Я вышел из комнаты, худой пацан отступил в сторону. Теперь в нём был покой. Он знал, что ему ничто не угрожает. Он видел: страшный Плакальщик уползает в ночь.
Пацан закрыл за мной окно. Наш молчаливый договор вступил в силу.
Я решил не возвращаться на чердак. Не хотелось спать в жаре. На сей раз я выбрал такой же тёмный, но холодный подвал. Влез в маленькое окно, вытянулся на сыром полу и спокойно уснул.
Моё чувство покоя похоже на несуществование – освобождение от бремени жизни. И я наслаждаюсь этим временным состоянием.
Утром, сквозь купол сна до меня доходили голоса. В квартире надо мной начались последствия того, что было сделано недавно. Маленький человек позвал на помощь.
В дом пришла пожилая женщина – родственница выжившего свидетеля. Она пыталась утешить пацана: