Плаха да колокола - стр. 63

Лишь с Ворошиловым у них был особый стиль общения. Климент Ефремович под Царицыном бывал в критических военных передрягах с Кобой, нанюхались вместе с порохом славы и горечи поражений. После смерти Ленина, не сговариваясь, ненужное и позорное в истории партии принялись затирать. Лазарь об этом знал, но виду не подавал, с Ворошиловым держался строго в официальных рамках, не позволял себе расшаркиваться перед ним, как другие, и тем более лебезить.

Кроме Троцкого, ещё двое держали дистанцию против этого «кабинета»: Каменев и Зиновьев. Сложилось это противостояние издавна, ещё при Ленине, но известный миротворец пытался сдерживать хотя бы в высших эшелонах откровенные стычки и драки, сглаживал, как мог, неприязненную полемику по партийным разногласиям. «Ему так мечталось создать единую и неделимую… подчиняющуюся одному вожаку могучую стаю… однако не сбылись мечты великого романтика и фантазёра, не удалось сгондобить и видимость дружбы. Он сам не раз вступал в драчки с обоими безголовыми жидами… – делился Лазарь со Странниковым в минуты особых откровений. – Этим вшивым теоретикам, Каменеву и Зиновьеву, представлялось, что они смотрят дальше всех… Выскочки, каких поискать!»

Консолидируя усилия, постепенно Каменев и Зиновьев, один в Москве, второй в Ленинграде, сформировали вокруг себя серьёзную оппозицию Сталину, обвиняя его главным образом в узурпаторстве власти и неправильном курсе партии вопреки заветам Ленина. Тихо, не афишируя особо, незаметно к ним примкнула Крупская, затаившая обиду на Кобу. Крупская ненавидела его, имея на то серьёзные основания. Незадолго до смерти вождя Коба её грубо оскорбил, да так, что умиравший потребовал от Сталина незамедлительных извинений, угрожая не подать руки. Коба скрепя сердце попросил прощения, но Крупская на съезде во всеуслышание заявила о пресловутой тяге Кобы к диктатуре вопреки ленинскому завету о коллективном разрешении главных партийных вопросов. Крупскую освистали, но шум пошёл, и её вызвали на заседание «кабинета», где Лазарь дал ей укорот, напомнив, что Ленину она не жена, а лишь партийная подруга, которых у того было множество – Стасова[14], Арманд[15] и даже Землячка[16], поэтому без проблем она может быть заменена партией. Для Крупской этого намека было достаточно, чтобы впредь замолчать с разоблачениями, она прекрасно понимала, что устами Лазаря говорит Коба.

Странников замечал, как метался между теми и другими молодой Бухарин, не забывший, что сам Ленин питал к нему симпатии, порой тот бузотёрил, пописывал фрондерские статейки, будоража юные умы, но реальной опасности не представлял. Стоило Кобе пригрозить пальцем, легкомысленный проказник забирался под лавку и поджимал хвост.