Размер шрифта
-
+
Плач по Блейку - стр. 4
становится Блейком и тем, кто вместит в себя
все метаморфозы, все плачи и роды.
О птица Англия! Я принес тебе святость, твоим садам и
мельницам, книгопечатням и
портам, твоим зеленым холмам и рекам. О, Альбион ! Сестра
гальциона! О зимородок! Англо-славянский гимн !
О ручьи и ангелы ! На широкое блюдо, на широкое озеро,
я, Уильям, кладу свою голову
с зажатыми губами, с соломинками в ноздрях,
чтоб можно длинно дышать,
пока засыхает свидетель-гипс.
Роняю свою голову, поклеванную птицами,
с вырванным языком, вынутыми глазами; я, Уильям,
новые даровал ей чувства, подобранные в пыли и в серебряном
небе с самолетом и Архангелом Михаилом, новые ноздри, глаза,
скулы, и пара ласточек несет в облаках госпожу Элизабет Тибль
– поющую Минерву во всемирном небе.
Я принес вам святость!
Я, Уильям, между озером и ваксой
расположился с удлиненной таксой.
Со мной моя утешная подруга.
Так, словно карты сдвинули друг друга, —
становятся любовники длиннее.
Становятся и озером и лугом,
ручьем, длиннее таксы и бойчее.
Становятся единственным солдатом,
в единственном остановившись небе,
крыла стрекоз собравшим в синей крепи,
индейским, всяческим, продолговатым.
И гребни речки кудри фей
расчешут гребешком хрустальным,
Архангел слово скажет ей
пустопорожними устами —
они лишь колбы для огня
и слова, что нашло меня.
Чтоб, как в морозы на реке,
на медной застывать доске:
1. Ищущий невозможного предстоит его Владыке.
2. Увидеть реальность, что обуздать Единорога.
3. Пьющий синее небо – не умирает.
4. Ложись в челнок с подругой и никогда его не теряй, он
прижмет вас друг к другу средь бурунов.
5. Любить – это подтирать за щенками, ангелами и стариками.
6. Не разъединяй устами Бога и человека, разъединяя сами уста.
7. Ты рожаешь людей и звезду, а они тебя.
8. Не верь словам без ритма, в котором живет Бегемот.
ВЕЛАСКЕС
Дон Диего по улице идет
с тростью, с попугаем на плече,
лицо разошлось в ракетку со стеклянными струнами,
тихо свистит ангельские песни рот во рту,
губы в губах.
Сизые сумерки. Автобусы паркуются у трибун.
Стадион сдвинут сам в себе,
словно пловец в стекле фальстарта.
Зрители и колонны в тенях сдвинуты,
как вода собирается разойтись в миг,
когда расколотый аквариум исчезает,
а лунная прострация рыбки все еще длится.
Автобусы из Барнаула, Костромы, Праги.
Сирень-суламифь зацветает,
хватая лиловым ртом воздух Сатурнова круга,
как пламя кусает пламя,
траектории пчел застыли медными проволоками —
не лицо – спутанное перекати-поле.
Дон Диего – это листопад,
сам себе листопад, сам в себя,
кровь и лица в листве, и ни шагу назад,
Страница 4