Плач богов - стр. 56
Какой стыд! И она ещё смотрела в них! После того, как прошлась по наготе их владельца с головы до ног всего в паре футах от их пронизывающего взора. Боже правый, да она даже скульптуры в музеях не позволяла себе так разглядывать.
И что ей теперь делать? Как избавиться от этого кошмара, прекрасно понимая насколько это будет нереально в ближайшие часы, а то и целые дни? Проснуться от этого уже не получится. Ведь об этом обязательно все узнают и довольно скоро – Софи постарается. Но, самое ужасное, знает ОН! Потому что теперь он – часть её позора! Растёкшиеся по сознанию и сущности кусочки жидкой грязи, словно помаранные его же пальцами.
Да, он не касался её в физическом понимании, но это было куда страшнее и противнее! Её коснулись и испачкали намного глубже и куда осязаемей.
- Мисс Эвелин, что с вами? – неужели Лили разглядела, что с ней происходит? Хотя это же очевидно.
Цепляться за чугунный прут забора, едва не виснуть и не прижиматься к нему мокрым лбом, жмурясь, зажимая рот ладонью и чуть не скатываясь на булыжник мостовой. Тут и с двадцати ярдов поймёшь, что с нею что-то не так.
Только как это изменить? Как заставить себя вернуться туда, где ей изначально не место и где её никто не ждёт? Как смотреть в лица тех, кто готов толкнуть её в спину в самый неожиданный момент, подгадывая подобные ситуации намеренно, изо дня в день, с целью – добиться невозможного?
Зачем и для чего? Публичного унижения? Свести счёты с ненавистной соперницей?
Сколько Эва помнила себя в семье Клеменсов, именно столько ей и приходилось принимать на себя нескрываемую неприязнь Софии, граничащую с озлобленной ненавистью избалованного в край ребёнка. Хотя всё с детства и началось, продолжая тянуться беспрерывной нитью огромного, наслоившегося за эти годы необхватного клубка и по сей день. Разве что методы унижений со временем стали более ухищрёнными и жестокими, поскольку уже нельзя было действовать в открытую. Не позволял возраст, положение в обществе и само общество.
Если в далёком детстве Софи могла ударить Эвелин по лицу, например, выхваченной у репетитора линейкой, потому что та ответила правильно на заданный вопрос учителя и получила за это заслуженную похвалу, то теперь подобные выходки могли стоить куда серьёзных последствий для их слишком импульсивного зачинщика. В детстве тебя наказывали только родители да гувернёры, сейчас же эту миссию возложило на себя окружающее тебя общество. Тебя могли наказать твоей же репутацией, перечеркнуть будущее и всю жизнь одной лишь фразой или же случившейся с тобой скандальной историей. А репутация для юной незамужней барышни – это всё. Практически то же, что и девичья честь, которую уже не вернёшь никакими известными искуплениями, если вдруг лишишься её самым постыдным для себя образом. Проще умереть, чем пережить такое и жить дальше со столь неподъёмным ярмом на шее.