Плач богов - стр. 22
Ох, уж это неистребимое тысячелетиями человеческой истории женское любопытство. Даже Эва не удержалась от соблазна вернуться к фальшборту и попытаться проследить за взглядом кузины. Но, увы, последнее оказалось из ряда невыполнимых задач. В такой толпе людей, заполонивших собой чуть ли не треть всей набережной порта выделить кого-то одного и при чём наверняка – слишком нереально и за пределами человеческих возможностей. Хотя, попытка не пытка.
Уже секунд через десять, Эвелин и забыть забыла для чего вообще вернулась к планширю, оставшись на палубе рядом с презирающими её кузинами на свой риск и страх. Взгляд с заразительным интересом скользил по лицам пассажиров «Королевы Вирджинии» и их встречающих, подмечая особо занимательные детали или же надеясь увидеть хоть кого-то здесь знакомого.
А вдруг? Вдруг она ещё что-то и кого-то помнит? Не может такого быть, чтобы память не сохранила даже десятой части о тех людях, с которыми ей приходилось пересекаться первые восемь лет своей прожитой здесь жизни.
Но пока что перед девушкой гудела и волновалась почти безликая толпа, а взор выхватывал из живой гущи лишь те знакомые черты пассажиров, которые успели отложиться в памяти за всё время путешествия по реке.
Большая часть встречавших, как оказалось, мало чем отличалась от прибывших на пароходе первым и вторым классом. И именно они преобладали по своему количеству над попутчиками третьего «сословия», которые обходили центральное скопление элитарной толпы буквально стороной, ещё и притесненные к краю причала оградительными канатами от нижнего трапа нижней палубы. Зато среди первых не чурались бегать и шнырять очень шустрые ребятишки местного пошиба, при чём далеко не знатного. Ничто так не выделяло каждого и ото всех, как цвет кожи и одежда.
Как уже успела заметить и понять сама Эвелин, не важно, где ты был рождён – на Севере или Юге; не тронутое палящими лучами южного солнца бледное лицо подчёркивало твоё истинное происхождение похлеще дорогих шелков и драгоценностей. Аристократия везде и всегда оставалась таковой, не зависимо от времени и места, впрочем, как и выходцы менее привилегированных классов. Отличить первых от вторых не составляло никакого труда, как и выделить тех же работников порта – грузчиков и докеров от служащих портовой охраны.
Едва ли Эвелин смогла бы тогда ответить, чем же её заинтересовали стоявшие поодаль от центральной сцены «действия» пока ещё ничем не занимающиеся представители рабочего класса. Хотя ответ и без того был на лицо. Всем!
Грязной, местами мокрой от пота одеждой, загоревшей до черноты кожей лица и открытых участков тела, испачканными в мазуте практически до предплечий руками и, само собой, фигурами – широкоплечими, сбитыми, мускулистыми и настолько мощными, что невольно перехватывало дыхание от мысли, какой же потенциал скрывался в этих современных гладиаторах безродного происхождения. Но, скорее всего, дыхание у Эвы перехватило по-настоящему только тогда, когда она заметила Лилиан беседующую с одним из этих Голиафов. Как говорится, зрелище выявилось не для слабонервных и далеко не для юной леди из хорошей семьи.