Плацдарм непокоренных - стр. 25
Мальчевский еще ни разу не видел, чтобы, растревоженный стрельбой или обстрелом, Брыла выскакивал из дома, бросался к штольне или, наоборот, хватался за оружие, пытаясь защитить свое пристанище. Во всех его действиях, в самом степенном, не знающем суеты поведении чувствовалась то ли мистическая заговоренность ото всех бед и смертей, то ли философски осознанная обреченность старого человека. Возможно, он и слышал то, что говорила сейчас племянница, или кем она ему там приходится на самом деле, но его присутствие как бы оказывалось не в счет.
– Однако жаргон у вас, мадам…
– Потому что в этом мире нужно быть мужиком. Вы, мужва, так перепаскудили его, так перепаршивили, что только такие, как ты, самые наглые и бесшабашные, и могут выжить в нем. А застрелить тебя – для меня действительно раз плюнуть.
Она произнесла это так просто и так спокойно, что Мальчевский ни на мгновение не засомневался: именно так, «раз плюнуть». Только поэтому заговорил с Калиной без привычных своих шуточек – подковырок.
– Ладно, о мире и мужве – не будем. Но что стрелять умеешь по-мужски, это мне как-то сразу приметилось. Тут, видишь ли, дело какое… До войны я был физкультурным организатором. Занимался классической борьбой. Когда до нормы мастера спорта осталась одна победа, получил травму. Впрочем, ты в этом все равно не смыслишь. Как и лекари-знахари, которые списали меня с ковра.
– Что ты плачешься? Мне твои слезы, как утопленнику петля.
– Да это к тому, что, когда началась война, я как раз вез свою команду стрелков. К пограничникам, шефам своим, ехали на Буг. Ну, приехали к вечеру в часть, чтобы, значится, утром провести состязание. Лучшим моим стрелкам-снайперам значки ворошиловских стрелков должен был вручать сам генерал.
– А вручали немцы, – ухмыльнулась Калина. – Не жуй жвачку. Где они вас, стрелков ядреных, прихватили?
– Ты по-человечески уже и говорить разучилась, – не выдержал Мальчевский. – Признайся, сколько по лагерям отмутузила?
– Может, тебе еще и справку показать? Что не сбежала, что «под чистую»?
Мина приближалась так медленно и с таким воем, словно ей приходилось натужно пробуравливать серый гранит зимнего неба. И, хотя осколки щедро посекли нависший над домом скальный карниз, а несколько даже врубилось в массивную, крепостной кладки, стену, все равно Калина восприняла взрыв лишь как мучительный конец заунывного вытья.
– Ну так что дальше? Накрыли вас немцы вместе с этой частью, и что? – совершенно спокойно продолжила Калина, как только отгрохотали взрывы еще двух мин и снова наступило затишье.