Питбуль - стр. 33
Микала Фриис тихо присвистнула.
– Old money?[14]
– Собственного изготовления.
Она посмотрела на тело.
– Чем же занимался покойный?
– Это Лестер Уилкинс.
Она удивленно подняла брови и встретилась взглядом с Шефером:
– Джетсеттер Уилкинс?
Шефер кивнул.
Лестер Уилкинс, урожденный Поуль Нессе Андерсен, в молодости был великим калифом в мире джаза и ворочал миллионами. Он был любимцем глянцевых изданий, приятелем монархов, дамским угодником и всем прочим, что входит в джетсеттерские клише, а в последние годы он стал воплощением и худшего из таких клише: забытым пьяницей. Печальный конец в остальном прекрасной жизни.
– Кому же пришло в голову причинить ему вред? – спросила Микала, глядя на тело. – И зачем?
– Вот именно. Зачем?
Это всегда было отправной точкой, когда Шефер начинал расследование убийства. Первый вопрос был не «кто», а «почему».
Каков мотив преступления? Это всегда был один вариант из семи: ревность, нажива, месть, отвержение от какого-либо сообщества, фанатизм, вожделение или напряженные отношения. Иногда они накладывались друг на друга, но все убийства были связаны по крайней мере с одним из семи мотивов, и именно здесь, помимо всего прочего, проявляла себя Микала Фриис. Она могла осмотреть место обнаружения трупа, изучить детали дела, прислушаться к голосу подозреваемого, посмотреть на его язык тела и мимику и изучить вещи убитого. Основываясь на деталях, которые полиция не посчитала бы ценными, она могла помочь уточнить возможные мотивы и, как следствие, сузить круг потенциальных преступников.
Шефер огляделся. Квартира в целом была в порядке, разруха наблюдалась только в прихожей и коридоре.
– Похоже, на него напали здесь, у входной двери, и, вероятно, он сам впустил преступника в квартиру, потому что никаких признаков взлома нет, – сказал он. – Я думаю, между ними началась ссора, потому что тут настоящий Рагнарек[15]. Вещи на комоде разбросаны, и эта вешалка, и вон та картина… Выглядит яростно, да? Агрессивно!
Шефер показал на картину, висевшую на стене в прихожей. Она была выполнена в одном-единственном кобальтово-голубом цвете, словно нарисованная строительным валиком, а посередине холста виднелись четыре вертикальных рваных пореза, словно от ножа или другого острого предмета.
– Что это тебе говорит о преступнике? – спросил Шефер. – Означает ли его ярость что-то особенное?
Микала Фриис прищурилась и подошла к картине поближе.
– Похоже на Лучо Фонтану.
– На что?
Она взялась крепко за раму и вытащила картину из углубления в стене, чтобы увидеть подпись на оборотной стороне холста. А посмотрев, опустила уголки рта и впечатленно кивнула: