Письмо с того света - стр. 4
С первого раза Егор вообще ничего не понял. Он прочитал ещё раз… И ещё… И ещё… Только после пятого или шестого прочтения смыслы стали доходить до него. Не было сомнений в том, что письмо настоящее. Не какая-то шутка. Почерк Марины, да и рисунок мысли был её, стиль изложения. Такое не подделаешь. До этой своей работы торговым представителем Марина шесть лет преподавала на кафедре искусствоведения в институте, имея степень кандидата и полтора десятка монографий, собственноручно написанных, а не купленных в интернете. Этих философских, заумных вывертов ей было не занимать. Но что всё это могло означать? Какой такой развод? Допустим, это письмо пролежало где-то на почте девять месяцев и только теперь пришло… Егор ещё раз посмотрел на дату. Да нет. Седьмое октября было ровно неделю назад. Обратного адреса не значилось. По штемпелю сам он не разберётся, поскольку тот очень бледен и половина букв в нём не пропечаталась. Хорошо были видны только какие-то цифры. Это надо идти на почту, спрашивать у специалиста. Да, так и сделает завтра. Только надо ли? Он похоронил Марину. Не мог же он похоронить другую женщину! Бред. Не могла Марина писать неделю назад! Это не-воз-мож-но!!! Даже если предположить, что какой-то умелый каллиграф смог подделать почерк Марины, то и в этом тоже не было никакого смысла. Ни одному человеку в здравом уме не придёт в голову над кем-то так пошутить. Врагов у него нет. Свести его с ума ради какого-нибудь наследства тоже невозможно, поскольку наследства никакого нет и не предвидится. Тёща, конечно же, с самого первого дня люто его невзлюбила. Но она – простая деревенская баба, которой, как говорят в народе, не хватает мужика. Она могла бы пришибить его где-нибудь топором или подпоить ядом. Но чтобы подделывать письма, выдумывая изощрённые способы сведения человека с ума… С бо́льшей вероятностью она могла бы получить Нобелевскую премию по химии. И всё же письмо имеет место быть. И смысл его не понятен и в том случае, если это чья-то подстава, и в том, если оно в реальности было написано Мариной. И опять же, про этот развод… Егор никогда не чувствовал какой-то особенной напряжённости в отношениях с супругой перед трагедией. Всё было, как и одиннадцать лет до этого. Случались, разумеется, периоды охлаждения. Но это нормально для любых отношений. Невозможно всегда выдерживать строгую линию безоблачного счастья. Но такие периоды никогда не казались ему угрожающими. Поссорились – помирились. И ничего больше. Всегда по каким-нибудь пустякам: забыл что-то купить, или купил не то, забыл поздравить тёщу с Днём рождения или отказался к ней ехать, не захотел провести с дочкой воспитательную беседу, когда однажды она набила морду своей однокласснице… Всё как обычно, как у всех. Или не всё? Эти командировки в Торшилино-Торжки действительно в последнее время участились. И возвращалась из них Марина всегда уставшей и морально разбитой. Говорила, что клиенты там сложные и капризные, выедают ей все мозги. Именно тогда Дашка научилась готовить какие-то элементарные блюда. Потому что у Марины на это не оставалось сил. Да и в постели она была холоднее, чем раньше. Но здесь Егор больше считал виноватым себя, потому что тоже больше стал уставать на работе. Всё-таки уже сороковник, и он давно не финист-ясный сокол. Странно, что все эти мелочи ни разу не вызвали у него никаких подозрений. Он вообще в отношениях с людьми был наивен. Старался всем доверять, никогда не подозревал ни друзей, ни приятелей ни в каких кознях. И Марине тоже во всём доверял. Только один раз за долгое время вспыхнула у него ревность, когда на кафедре в институте появился симпатичный профессор, душа компании и ловелас. Стал клеиться к Марине – об этом ему все говорили. На одном из сабантуев, на который Марина притащила с собой и Егора, он с этим профессором чуть не подрался. Однако тот изысканно всё сумел перевести в шутку, а Марина так обиделась на Егора за его дурацкую ревность, что две недели с ним не разговаривала. Потом оттаяла, устроила Егору незабываемую ночь любви и успокоила, рассказав, что профессора переводят в столицу и что вообще он ей ничуть никогда не нравился, поскольку казановы не в её вкусе, да к тому же тот оказался женатым, о чём все узнали только перед самым его отъездом. Осадок ещё оставался в душе Егора, но не от обиды на Марину, а от мерзкого чувства какой-то собственной слабости, допустившей эту отвратительную ревность. С того дня он поклялся никогда больше до ревности не опускаться. И клятву свою сдержал, не столько благодаря силе воли, сколько мягкости и незлобивости своего характера. Нет. Ничего такого в отношениях с Мариной, что походило бы на трещину, грозящую превратиться в пропасть, он так и не смог вспомнить. Но письмо было. И писала его Марина. И говорила в нём о разводе. С этим трудно поспорить. Факт.