Письмо потомкам. Дилогия - стр. 43
Музыка полилась на меня сверху. Это ещё не Canto Della Terra, это пока прелюдия. Знакомство с танцовщицей.
Я распахиваю имена.
Одеяние рассыпается на части и стекает к краю. Глаза мои закрыты, руки прижаты к корпусу.
Я – одиночество.
Мое тело сегодня во власти чужих желаний. Моя душа словно натянутая струна.
Рионн не дошла до своего места. Она в изумлении остановилась и теперь смотрит на меня своими огромными влажными глазами.
Она что…? Восхищена?!
Рокот прокатился по толпе, я чувствую, что и дети замерли, не понимая, где их страшилище.
– Её подменили в самый последний момент, – заверяет Веннэ. – Наша Ульрианна сидит и горько плачет…
– Нет, это она! – шипит Марко. – Ты с ней не сражался, я узнаю её стойку из тысяч. Посмотри, только она прижимает так большие пальцы внутрь ладони.
Довольно.
Я – одиночество.
– Canto, – шепчу я, и мелодия древней страны разливается по коже.
Нежный голос женщины, древний, но неведомый и чистый, проникает внутрь. И я начинаю плавиться под его натиском, вторить ему.
Тело змеится, я кружусь в невесомости музыки.
Что такое любовь, дорогие мои геммы? Что такое желание любить другого, вы знаете? Я поднимаю руки к небу, словно взмахивая крыльями. Каждый изгиб моего тела расскажет вам о ней…
Что такое чувственность? Вы чувствуете её в голосе певицы, которая давным-давно стала пылью, но всё так же дарит свой голос вам сквозь года? Трепет и непонимание, неприятие боли.
Я прогибаюсь назад, в неведомом даже мне акробатическом движении. Драконы на красном шелке перетекают друг в друга, окутывают меня изящными, ажурными тенями.
Мои движения вбирают в себя пластику древних арабских танцовщиц, отточенность каждого жеста индийских девадаси. Я кружусь в только мне ведомом узоре. Никто не сможет предсказать мои движения, это не школа гемм, где каждое движение выверено и выучено. Это словно одисси, перекочевавший из храмов Индии в сердца гемм. Это – старинные книги и записи сокровищ Монастыря и истории мира.
Замираю на мгновение в танце, чувствуя всей кожей взрыв в голосе позабытой певицы. Голосе, таком близком и родном, словно я тысячи раз прокручивала его в плеере, невзирая на святость и загадочность.
Любовь царит в её голосе, нежность прикосновений и единение. И через мгновение к нему присоединяется второй голос, мужской. Он не похож на её, он абсолютно иной, но говорит нам всем о том же – о любви и её силе.
И именно мужчина разрывает ткань моего повествования. Его голос небрежен, чист. Он мощью наливает меня. Руки сами скользят вниз, от груди провожу ладонями к низу живота. Страстно, сжигая себя изнутри. Чувствуя струйки пота на спине. Чувствуя проникновение внутрь.