Письмо из прошлого - стр. 24
– Нет! – Маша ударила незнакомку по руке, закричала что-то совсем не разборчивое.
– Да ты пьяная что ли? – женщина брезгливо одернула руку, из-за ливня она не видела заплаканного лица Маши, ее слез, льющихся потоком, не хуже дождя. – Вот где твоя мать? Куда она только смотрит? Стыдоба-то, какая!
– А-а-а…
– Какой позор!
Маша сидела прямо в луже, уронив голову и руки, раскачивалась из стороны в сторону, словно китайский болванчик, и видела только удаляющиеся ноги в черных брюках, слышала только свои горькие всхлипы.
Тьма обступила со всех сторон. Гулкая и шуршащая, иногда разбавляемая чьими-то тихими и тяжелыми шагами, но затем снова гул и шорох и снова шаги. А потом вдруг тишина и непроглядная мгла поглотили ее. Сумрак и тишина, лишь изредка – тихий голос, врывающийся в ее сознание теплым вихрем – то была колыбельная, что в детстве напевала мама. Маша слышала знакомый и любимый голос, улыбалась, и становилось так тепло, что хотелось нежиться в этой любви бесконечно. Но голос пропадал, издалека доносились звуки шагов и грохот посуды, музыка печальная и скорбная, плач, а потом снова божественный свет озарял лицо, и приходила петь мама. А в один из таких дней мать махнула ей рукой, словно прощаясь, и Маша вздрогнула, приходя в себя.
Она с трудом повернула тяжелую голову, облизнула пересохшие губы, открыла глаза. Напротив, на старом табурете кто-то сидел, а сама она лежала под пледом в своей постели. Голова трещала по швам, все тело бил мелкий озноб.
– Кто вы? – Маша отшатнулась к стене, когда зрение окончательно вернулось и она увидела незнакомого мужчину с сигаретой в зубах.
– Почему не в школе? – спросил тот и выпустил колечко едкого дыма к потолку.
У незнакомца был хриплый прокуренный голос, пропитое лицо, заросшее бородой, торчащие во все стороны рыжие усы и блеклые рыбьи глаза.
– Я тебя спрашиваю, отвечай!
– Кто вы? – Маша подтянула колени к груди, потрясла головой, пытаясь сбросить с себя наваждение. – Что вы делаете в моей комнате? Уходите отсюда!
– Ишь, какая дерзкая! – мужик усмехнулся и скинул пепел на палас, обернулся на скрип двери. – О, Мишка!
– Пап! – Маша обернулась на вошедшего в комнату отца.
– Мишка, а почему дочь твоя такая не воспитанная, а?
– Давай, Петрович, выйди отсюда, не мешай Маше отдыхать, она болеет.
– Пап! – Маша попыталась встать, но головокружение снова припечатало к постели. – Кто это?
– Это мой друг, Машенька. – Отец склонился над ней, обдав стойким перегаром, поправил плед. – Лежи, Маша, ты еще слаба, целую неделю жар мучил.
Отец подтолкнул своего товарища к выходу из комнаты, и они оба, пошатываясь от алкогольного тумана, вышли.