Письма на воде - стр. 20
– Да нет! – отмахнулась Саша. – Он умный, с ним хорошо… – она осеклась. – Но как-то… Не знаю даже. Наверное, с ним все понятно. Я тебе могу расписать наше будущее лет на триста вперед.
– А с Никитой ты не можешь точно сказать, во что превратится ваша жизнь через два часа, да?
– Это тоже нехорошо, – согласилась Саша. – Но ты ведь понимаешь, нам всего двадцать лет… Что можно ждать от наших отношений? Мы еще ничего в жизни не видели. Может, это нормально? Пусть он мне изменяет, я буду ему изменять. Надо же нагуляться.
– А зачем… нагуливаться рядом друг с другом? Может, надо это делать по отдельности?
– Так уже случилось. Что тут можно поделать?
В двадцать лет ты совершаешь много глупостей. В два часа ночи садишься в «БМВ» к незнакомому мужчине. Занимаешься любовью без презерватива. Пьешь абсент из горла. Одалживаешь подруге туфли. Даешь поводить папину машину пьяному другу без прав.
Саша, например, верила в любовь, которая пройдет через все испытания и станет крепкой, как алмаз. Наверное, именно поэтому возлюбленным и дарят бриллианты – как знак надежности и нерушимости отношений. Почему-то я долгое время считала, что если по бриллианту тюкнуть молотком, он не разобьется. Разобьется. Останется алмазная пыль, в которой прекрасно только название.
Миша делал все правильно. Он ухаживал. Дарил цветы. Но мне все равно казалось, что Саша собралась замуж за богатого араба, у которого где-то там есть гарем, а для Саши уже наняты евнухи и куплен хиджаб. Я ее хоронила.
О собственной жизни я знала только три вещи: в декабре начнется сессия, каждый час я хочу курить, на день рождения мне подарят шубу. Все остальное представлялось мне хаосом, космической туманностью.
Миша, казалось, лет с трех имел точный план. После школы он поступил в МГИМО, откуда перебрался в Оксфорд, получил там какой-то диплом по бизнесу и немедленно устроился в международную корпорацию. Он был тем самым человеком, которому действительно нравятся корпоративные вечеринки, тренинги и прочая офисная субкультура.
То, что он живет будущим, все время планирует что-то наперед и не совсем присутствует в настоящем, не вызывало симпатии.
Мне он казался не человеком – призраком.
Но Миша исполнял роль санатория для язвенников и людей со слабой печенью, в котором Саша, среди пенсионеров и нытиков, отходила после изнурительной болезни.
Если бы Никиту и Мишу можно было соединить в один организм – получился бы отличный любовник, но надо было выбирать, а Саша устала.
Миша стал докучать Саше очень скоро. Она чувствовала себя матерью, а его – нервным и сложным ребенком, который непрерывно требует внимания.