Письма к незнакомцу. Книга 4. Любовь - стр. 26
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
И я, и мои школьные товарищи были уверены, что Онегин хранил в памяти анекдоты про Василия Ивановича и Петьку, и того и другого, к слову сказать, на свете ещё не было. Но, оказывается, тогда анекдотами назывались курьёзные, пикантные, любопытные ситуации, в которые попадали исторические личности либо знаменитые люди.
Поскакали дальше галопом по роману. Неразрешимой загадкой сфинкса стало для меня четверостишие:
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Что это такое? Как это понимать? Ясно, что Онегин в стихах ни уха, ни рыла, а верхние две строки?.. Учительницу литературы спрашивать было бесполезно. Когда Блока изучали, я спросил её, что означает панмонголизм, она до сих пор думает, что мне ответить.
Много позже я уяснил для себя так: автор представляет героя как человека не желающего тратить на обыденную жизнь высокие страсти. Но тридцать лет понадобилось мне для такого уяснения.
Далее строчки не столь загадочные, но всё же…
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
и.т.д
Если бы написал Александр Сергеевич: «Которую воспел Кобзон…»48, я всё сразу понял, бы, а что за Назон? Опечатка? Сейчас мы с Вами знаем, что не опечатка, а злодейская помарка в правлении императора Августа. Знаменитый римский поэт Овидий Публий Назон был выслан в тьмутаракань из роскошного дома в центре Рима. За что?.. За фривольные стихи? За воспевания науки любви? Вряд ли, вряд ли… Есть версия, что эротический стихотворец был то ли свидетелем, то ли участником какого-то излишне (по мнению императора) шаловливого непотребства.
Серкидон, а сколько раз я писал Вам закавыченное «наука страсти нежной», и Вы сразу догадывались, что это написано о любви. Не так ли? Теперь известен Вам и первоисточник – роман «Евгений Онегин»..
Поэт так и не вернулся в роскошный, любвеобильный и жестокий Рим. Не заступилась за него римская общественность. Изгнанником закончил он свои печальные дни на берегах Чёрного моря, где и, преданный Римом, был предан чужой земле…
Прошли века, и вот иной гонимый поэт («но только с русскою душой»49), прогневавший иного императора поэтическим вольнодумством, оказался рядом с прахом римского товарища по несчастью. Родственные души чувствуют друг друга и через века. Душу поэта, ещё наделённого телом, волновала близость могилы римского собрата. К Овидию обращены многие строки Пушкина, целая ода так и названа: «К Овидию». В ней и солёные брызги волн морских, и горечь изгнания: