Пищевая пирамида - стр. 11
Ужас и отвращение! Это самое малое чем можно описать состояние Олафа. Рвотные позывы непроизвольно подкатили к горлу. Какая гадость! Через пару минут придя в себя Олаф припомнил мерзкие забавы кадетов младших классов в Академии. Маленькие негодники так шутили, подкладывая своим собратьям в еду живых червей и личинок.
– Какого черта! Вы что дикари Проклятых земель?! Это мерзко есть насекомых! – Олафа трясло, рука легла на шпагу. Еще миг и он поразит негодяев, убьет их всех.
– Креветки, вообще то, не насекомые. Это… – Попыталась разрядить обстановку Клара.
– Да плевать кто они такие.. вы бы рыбой меня еще накормили, радиоактивной. Что за вздорные шутки, господа?! – Олаф начал успокаиваться, решил не убивать всех. Пока.
– Простите милостивый государь, не знал что наши кушанья придутся вам не по вкусу. – Извиняющимся басом произнес Петр.
– Да что ты извиняешься дядя, столичному франту наша еда видите ли не понравилась. Ну конечно, куда уж нам! Мы людей не едим как в столице принято. – Вспыхнула Клара.
– Людей? Пищевых имеешь ввиду? Пищевые не люди, да будет тебе известно Клара, они очень похожи на людей, но это всего лишь скот. Нет, я не пробовал мясо, не довелось. В Акдемии стол весьма аскетичный, а в действующей армии тем более не до деликатесов. – Вполне спокойно парировал Олаф.
– А, точно, на пирушку у Труазье ты ведь не остался. Не отведал вкусного. – Произнося это, Клара зло уколола взглядом.
– Дорогой Олаф, вы много не знает, что простительно учитывая возраст. Плантаторы, вроде вашего Труазье берут навороженных младенцев и растят их в хлеву, совершенно без речи, без обучения даже элементарным человеческим повадкам. Среди себе подобных несчастные дети становятся подобны животным. Их незавидная участь попасть на стол аристократам и богатым промышленникам. Однако, изначально они такие же люди как и мы все. Не попади эти младенцы к плантатору они выросли бы вполне полноценными людьми, Друг мой. – Пытался втолковать Петр.
– Но, ведь это ересь! То, что вы сейчас говорите – ересь и измена. Мистер Крестовски, я обязан арестовать вас и придать Имперскому суду. Как только мы прибудем в Климфиц…-
– Донесешь на нас шерифу? Тогда и себя не забудь упомянуть, скрыл нападение на усадьбу, организовал побег каторжанки, да еще и с еретиками якшаешься. А это уже виселица – дорогой друг Олаф. Ты же знаешь, Имперский трибунал долго разбираться не станет. – Петр был безжалостен в своих аргументах
Губы Олафа затрясись и этот позорный признак слабости был очевиден окружающим. Нет, Олаф не страшился погибнуть в бою, но не позорная смерть на эшафоте! От одной только мысли прокатилась волна ужаса. Олаф смотрел на них и думал "По чести, следует кинуться в драку на еретиков, вон шкипер убрал руку под куртку – прячет оружие. Может успею ранить кого то из них." Но, его как будто надломили изнутри, было невыносимо жалко себя и обидно за свою глупость. "Ну зачем связался с ней, проявил слабость один раз и теперь я связан с преступниками и сам преступник." Тревожные мысли не оставляли Олафа по пути до самого Климфица. "Олаф Паркер, ты преступник и закончишь свою жизнь на виселице, хочешь этого или нет!" – Эта мысль пульсировала в мозгу молодого человека и как червь разрушала его прошлый мир. Мир, такой правильный, простой и очевидный.