Пираты офшорного моря - стр. 9
Развязав пакет, Алексей выудил из него лифчик и, уткнувшись носом в черные атласные чашечки, протянул:
– А духан-то какой аппетитный! Не баба, а восточные сладости. Теперь я, кажется, понимаю этого фетишиста.
– Сколько, ты говоришь, он тебе пообещал?
– Три тысячи баксов.
– На четверых этого маловато, – сдержанно заметил Тимофей.
– А если учитывать тот факт, что наши удовольствия требуют денег, так это вообще ничего, – поддержал его Александр.
– Это как посмотреть, – возразил Алексей.
Вино определенно пошло им на пользу: щеки раскраснелись, как бывает после морозного воздуха, глаза поблескивали, явно требуя продолжения.
– В неделю по штуке баксов на рыло тоже весьма нехилые бабки.
На какое-то время за столом воцарилось молчание: их ничто более не интересовало, кроме копченой нарезки и твердого швейцарского сыра. В голове приятно зашумело, была создана подходящая база для продолжения разговора.
К вину Тимофей принес набор коллекционного сыра. Торжественно открыл шкатулку и поставил на стол. Выбрал кусок поаппетитнее, темно-желтый, и энергично начал его жевать. Странное дело, но сыр оказался невероятно вонючим, от него так и тянуло общественным сортиром. Трудно было поверить, что последние десятилетия этот сыр не оставался без медалей.
Этот деликатес, вместе с двумя десятками благородных сыров, в резной деревянной шкатулке, выполненной на заказ, ему подарил благодарный клиент, когда Тимофей принес ему кофточку любимой актрисы. А тому, в свою очередь, набор коллекционных сыров презентовал князь Лихтенштейнский, когда клиент находился у него в замке с официальным визитом. Каких только чудес не увидишь с этими делами: вроде бы солидный человек с дипломатическим паспортом, работает на хорошей должности в Министерстве иностранных дел, обременен целой сворой наследников, – однако способен выстаивать у служебного входа театра по нескольку часов кряду только лишь для того, чтобы хотя бы издали и всего лишь на какую-то минуту увидеть предмет своего обожания. Так что коллекционные сыры были своеобразной платой за молчание, но Тимофей и не думал распускать язык – чего же лишаться столь солидного клиента!
А приятели, не зная истинной цены выставленных сыров, мазали их толстым слоем на грубо нарезанные куски батона, небрежно кромсали ножами и вилками, и деликатесы со спринтерской скоростью исчезали в их бездонных желудках. Оставалось только порадоваться их здоровому аппетиту. На что они обратили внимание, так это на резную шкатулку ручной работы, в которой лежали сыры. Откуда им было знать, что стоимость только одной головки швейцарского сыра, завернутой в тончайшую хрустящую пергаментную бумагу, в несколько раз дороже самой шкатулки.