Пират (сборник) - стр. 8

С этой ночи и началась дружба Рыбкина с Сенькой. Рыбкину перевалило за восемьдесят. В прошлом Рыбкин – один из лучших русских наездников. Теперь очень трудно было бы представить его в этой роли. Никогда не отличавшийся большим ростом, он к старости сморщился и стал еще меньше. Зимой и летом ходил он в высоких, не по росту больших валенках, плисовых шароварах, в тиковом пиджачке и картузе с большим козырьком, в праздничные дни надевал еще добротный синий казакин, крытый гвардейским сукном. Картуза он никогда не снимал. Лицо у Рыбкина маленькое, сморщенное, но всегда чисто выбритое. На этом маленьком, обыкновенном лице одна запоминающаяся «деталь» – усы. Это были самые обыкновенные усы, в меру длинные, свисающие книзу. Но у старика была дурная привычка: непрерывно жевать. Жевал он даже во сне, медленно, непрерывно двигая губами. По движению усов Сенька скоро научился безошибочно узнавать настроение старика. Если усы двигались быстро – значит, старик был чем-то недоволен и сердился. При хорошем настроении усы путешествовали плавно, не спеша, с задержками на конечных пунктах маршрута. Со стороны казалось, что усы живут своей особенной, отдельной от Рыбкина жизнью.

Вечером в конюшне было уютно и тихо. Только из денников доносился монотонный хруст да по временам глухо во сне ржала лошадь. Угольная лампочка над ларем освещала красноватым светом часть коридора и решетки ближайших денников. Рыбкин подсаживался на ларь и рассказывал Сеньке бесконечные истории о лошадях, наездниках или надевал на нос очки и медленно, с паузами после каждого слова, читал вслух старые номера спортивных беговых журналов. Чтение часто прерывалось длинными разъяснениями и воспоминаниями. Так Сенька незаметно усвоил много ценных сведений по беговому делу.

За свою жизнь Рыбкин побывал на гастролях почти во всех крупных городах Европы, но помнил их плохо. Для оценки городов у него было одно незыблемое мерило: качество бегового грунта и круга. Он мог описать самым подробным образом, с мельчайшими деталями, устройство всех беговых дорожек, на которых он когда-либо ездил. Помнил их размер, грунт, устройство виражей.

Всю жизнь Рыбкин провел в конюшне. Начав карьеру конюшенным мальчиком, он постепенно дошел до старшего конюха, помощника наездника и, наконец, наездника. Состарившись, он продолжал тот же путь, но уже в обратном порядке, и напоследок утвердился на низшей ступеньке служебной лестницы – ночным сторожем конюшни.

Он был одинок и без лошадей и конюшен жить не мог. Он знал всех наездников не только России, но и Европы и еще лучше знал родословные лошадей.