Пираньи Неаполя - стр. 41
Николас никого не ждал, он первым решительно вошел в табачную лавку, наставил на хозяина пистолет:
– Деньги, живо, сукин сын!
Хозяин лавки, невысокий и коренастый, в грязной майке, раскладывал на полках сигареты и не сразу услышал приглушенный мотоциклетным шлемом голос. Не вникая в смысл слов, он уловил тон, каким они были сказаны, и медленно повернулся с поднятыми руками. Он был далеко не молод и в подобной сцене, очевидно, участвовал не впервые. Николас перегнулся через прилавок и наставил хозяину пистолет в висок.
– Шевелись, гони деньги. – Николас бросил ему пакет для добычи, предусмотрительно захваченный из дома.
– Тихо, тихо, тихо, – повторял хозяин табачной лавки, – тихо, все в порядке. – Он знал, что должен придерживаться золотой середины: вести себя не слишком вызывающе, но и не слишком благосклонно. Невозмутимость будет воспринята как издевательство; проявишь агрессию – сразу конец. В любом случае конец один – пуля в лоб.
Николас сильнее перегнулся через прилавок, наставив дуло пистолета прямо на табачника, тот уже опустил вниз дрожащие руки с пакетом. Появился Агостино – бейсбольная бита за спиной.
– Ну, кому тут по башке?!
Вошел Зубик со школьным рюкзачком и принялся сгребать в него все, что попадало под руку, – авторучки, карамельки, жевательную резинку. Николас между тем внимательно следил за хозяином лавки, судорожно складывавшим в пакет банкноты по десять и двадцать евро.
– Эй, парни, живо! – закричал с улицы Чупа-Чупс. Он был самым мелким из четверки, и ему пришлось стоять на шухере. Николас покрутил пистолетом, веля лавочнику пошевеливаться, тот выгреб из кассы все, что осталось, и снова поднял руки.
– Лотерейные билеты забыл, – сказал Николас.
Табачник снова опустил руки и, указывая на пакет, жестами попытался показать, что наверняка этого достаточно, теперь они могут убираться.
– Гони сюда все билеты, сволочь, все билеты гони! – закричал Николас. Агостино и Зубик молча посмотрели на него. Они спешили к выходу на зов Чупа-Чупса и не могли взять в толк, почему Николас теряет время из‑за каких‑то лотерейных билетов. Им тоже казалось, что этого распухшего от денег пакета вполне достаточно. Но Николас считал иначе. Табачник должен быть наказан за вызывающее поведение. Вырвав у него из рук пакет, Николас замахнулся пистолетом так, что табачник распластался на полу. Потом повернулся к остальным:
– Уходим.
– Ну ты псих, Нико! – прокричал Агостино, поравнявшись с ним на мопеде в плотном потоке.
– Давайте, парни, возьмем еще бар, – ответил Николас.
Бар как две капли воды походил на табачную лавку. Две грязные витрины, десятилетней давности реклама мороженого: невзрачное заведение, куда не заходил никто, кроме местных завсегдатаев. Бар закрывался, решетка была наполовину опущена. Николас и на этот раз пошел первым. Вытащил из урны пустой мусорный мешок, а пакет с деньгами табачника убрал под седло мопеда. Бармен и двое официантов переворачивали стулья, клали их на столы и не сразу заметили вошедших Николаса и Зубика, который взял у Агостино бейсбольную биту.