Пирамида не-творчества. Вневременнáя родословная таланта. Том 1. - стр. 6
«И.Бодмер, стоявший так долго во главе литературного образования Швейцарии, открыл и поддержал не один молодой талант, но Саломона Гесснера (1754–1787) он считал совершенно бездарным мальчиком, и, подвергнув его нескольким экзаменам, привел родителей его в совершенное отчаяние объявлением, что сын их обладает самыми посредственными способностями и годится только для какой-нибудь простой работы и самых нехитрых расчетов. Делая такой приговор над будущим поэтом и художником, Бодмер не заметил, что за кажущейся тупостью и неспособностью к заучиванию бессмысленных слов, в этом мальчике скрывалось живое и творческое воображение. В продолжение грамматических лекций молодой Гесснер наполнял скучные часы своим собственным занятием: под скамьей лепил он из воска группы людей, животных и другие фигуры, и, несмотря на то, что учительская лоза частенько прерывала занятия художника, он оканчивал свои фигурки, которые составляли его единственное счастье, и относил их своим маленьким сестрам. Впоследствии это влечение к подражанию природе составило славу Гесснера» (И.Дизраэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.).
«По рассказам, английский живописец Томас Гейнсборо (1727–1788), придерживавшийся в искусстве стилевого направлении рококо, в детстве часто прогуливал уроки, прятался в лесу и по памяти рисовал портреты знакомых» (из книги Т.Мейснера «Вундеркинды: Реализованные и нереализованные способности», ФРГ, 1991 г.).
Один из педагогов Йельского университета (США) вспоминал, что Джеймс Купер (1789–1851) «был довольно своенравен, терпеть не мог серьезного ученья, особенно отвлеченных наук, и без памяти любил читать романы и забавные повести».
«Джордж Гордон Байрон (1788–1824) в гимназии учился плохо. Его сестра Мери Грей, читавшая ему псалмы и Библию, принесла ему более пользы, чем гимназические учителя. В 1799 году 11-летний Байрон поступил в школу доктора Глени, где пробыл два года… Все это время он учился очень мало…мертвые языки и древность не привлекали его… В очерке «Байрон» (1835 г.) А.С.Пушкин, надо думать, с удовольствием писал: «В классе он был из последних учеников – и более отличался в играх»…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные история из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).
«Писатель В.Вересаев собрал многочисленные письменные отзывы, аттестации, свидетельства о юном воспитаннике Царскосельского лицея Александре Пушкине (1799–1837). Получился удивительный групповой портрет педагогов, наставников, надзирателей, директора, портрет, конечно, карикатурный. Вот что они записали, пока Александр Пушкин был учеником этого лучшего учебного заведения тогдашней России. Надзиратель по учебной и нравственной части М.Пилецкий давал официальный отзыв: «Пушкин (Александр), 13 лет. Имеет более блистательные, нежели основательные дарования, более пылкий и тонкий, нежели глубокий ум. Прилежание его к чтению посредственное, ибо трудолюбие не сделалось еще его добродетелью… Знания его вообще поверхностны, хотя начинают несколько привыкать к основательному размышлению…» Преподаватель математики Я.Карцев в ноябре 1812 года писал: «Очень ленив, в классе не внимателен и не скромен, способностей плохих, имеет остроту, но, к сожалению, только для пустословия, успевая весьма посредственно»… Директор Лицея Е.Энгельгардт в марте 1816 года дал официальный отзыв о своем ученике: «Высшая и конечная цель Пушкина – блистать, и именно поэзией; но едва ли найдет она у него прочное основание, потому что он боится всякого серьезного учения, и его ум, не имея ни проницательности, ни глубины, совершенно поверхностный, французский ум. Это еще самое лучшее, что можно сказать о Пушкине. Его сердце холодно и пусто, в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце…». А сам Пушкин писал: