Пионеры, или У истоков Сосквеганны. Хижина на холме, или Вайандоте (сборник) - стр. 39
Елизавета также молчала, и это неловкое положение начинало уже угнетать ее, привыкшую к обрядам в столичных церквах, когда нежный низкий женский голос ответил пастору. Пораженная тем, что в собрании нашлась женщина, у которой хватило духу преодолеть естественную робость, Елизавета взглянула по тому направлению, откуда раздался голос. Она заметила молодую женщину, которая стояла неподалеку от нее. Незнакомка, – по крайней мере такой она была для Елизаветы, – обладала тонкой и хрупкой фигурой. На ней было опрятное и приличное платье; а ее лицо, хотя бледное, возбуждало глубокий интерес своим кротким и меланхолическим выражением. Когда она ответила вторично, к ней присоединился звучный мужской голос с противоположного конца залы. Елизавета узнала голос молодого охотника и, преодолев свою застенчивость, присоединилась к ним.
Все это время Бенджамен суетливо перелистывал молитвенник, но никак не мог найти нужного места. Наконец Ричард вернулся. Он нес в руках небольшой ящик, который поставил перед пастором, очевидно, в качестве подножия, так как он решил, что священнику неприлично стоять на одном уровне с паствою. Затем он вернулся на свое место, как раз в то время, когда служба заканчивалась.
Глава XI
Пока собрание расходилось, пастор подошел к тому месту, где сидели Елизавета и ее отец, и представил им молодую девушку, на которую обратила внимание Елизавета и которая оказалась его дочерью. Обе девушки с первого взгляда почувствовали невольное влечение друг к другу.
Судья, который тоже не знал, что у пастора есть дочь, был очень рад, что его дочь нашла подругу, подходившую к ней по годам и способную скрасить для нее первое тяжелое время разлуки с нью-йоркскими друзьями и жизни в захолустье. Елизавета, на которую наружность девушки произвела самое лучшее впечатление, быстро рассеяла ее робость своим приветливым обращением. Они сразу сошлись и в течение десяти минут, пока школа пустела, не только успели столковаться насчет завтрашнего дня, но, вероятно, распределили бы занятия на всю зиму, если бы пастор не перебил их, сказав:
– Тише, тише, дорогая мисс Темпль, не приучайте мою дочь к рассеянной жизни. Вы забываете, что она у меня хозяйка, и что мои домашние дела придут в беспорядок, если Луиза примет хоть половину ваших любезных предложений.
– А зачем вам, собственно, хозяйство, сэр? – возразила Елизавета. – Вас только двое. Дом моего отца может поместить вас обоих, и, разумеется, вы будете в нем желанными гостями. Общество такое благо в этой глуши, от которого не следует отказываться ради пустых формальностей, и мой отец часто говорит, что гостеприимство вовсе не добродетель в новой стране, так как одолжение оказывает здесь гость, соглашающийся разделить ваше уединение.