Пион не выходит на связь - стр. 44

Внезапно эту летнюю тишину нарушил нарастающий с запада гул танковых моторов. Звук то нарастал с каждой минутой, то затихал где-то вдали. Тарасов окинул взглядом линию обороны своего отделения и посмотрел на небо. Глядя в это бездонное синее небо, можно было подумать, что нет никакой войны, нет забитых беженцами дорог и налетов немецкой авиации. Где-то в вышине, со стороны солнца, прошло звено немецких боевых машин.

«Пронесло», – решил Тарасов, провожая глазами немецкие самолеты. Но он ошибся. Где-то вдали показались черные точки, которые буквально на глазах стали увеличиваться в своих размерах.

«Стоит черта вспомнить, а он тут, как тут», – со злостью подумал Тарасов.

– Воздух! – зычно выкрикнул он и повалился на дно окопа.

Самолеты шли довольно высоко и их, похоже, совсем не интересовала эта редкая цепочка стрелковых окопов, которая, словно прерывистая линия, окружала небольшую на их взгляд высотку. Самолеты летели нагло, без сопровождения истребителей, так как хорошо знали, что у Красной Армии нет возможности дать им хоть какой-то адекватный ответ. Самолеты пролетели мимо, даря многим солдатам еще один шанс пожить на этой земле. Где-то на востоке, куда улетели самолеты, раздался глухой гром, и все небо заволокло черным дымом.

– Вот, суки, опять, похоже, бомбят станцию, – произнес прыгнувший к нему в окоп Павел.

– А что им не бомбить? Небо чистое и ни одного нашего самолета, – с горечью в голосе произнес Тарасов. – Сейчас бы с десяток наших ястребков…

– Вот и я часто думаю, товарищ сержант, а где наши войска? Где те танки, самолеты, что нам показывали в кино? Ведь нам обещали, что мы будем бить врага на его территории малой кровью.

– Обещать, Романов, это еще не жениться, – отрезал Тарасов, так как ему не хотелось обсуждать эту тему, которая уже набила оскомину всем солдатам с самого начала войны.

– Кстати, Павел! Ты, почему здесь? Почему покинул свой окоп? – строго спросил его Александр. – Кто тебе дал команду покинуть огневую позицию?

Романов замялся, а затем протянул ему вчетверо сложенный листок бумаги.

– Вот, товарищ сержант, возьмите. Здесь мой адрес и записка домой. Если что, передайте, пожалуйста, матери. Кроме нее, у меня больше никого нет.

– Ты что, Павел? – удивленно произнес Тарасов. – Ты что умирать здесь собрался, что ли? Нет, брат, не возьму! Принципиально не возьму. Вот закончится бой, сам и отправишь письмо домой. Еще неясно, кто у нас сегодня выживет, ты или я? А может, и оба головы сложим на этой опушке.

– Все равно – возьмите. Если выживу, то вернете, а не выживу, отправьте домой.