Пилигримы войны - стр. 32
– Понял тебя.
– Принято.
– Фонари не включать, только в крайней необходимости.
Ночь опустилась как-то сразу, стремительно укрыв все пространство темным полотном. Небо затянули тучи – ни луны, ни звезд не было видно. Только ночные звуки набирали сил для полуночного концерта. Вон пролетела какая-то птица, ухнули совы, носящиеся между деревьями, коротко затрещало, смолкло, затрещало опять. Блажь завозился, видно было, что ему до смерти хочется курить, и Полоз ткнул его ногой. Блажь замер, в темноте только блестели его глаза.
Время тянулось медленно. Полоз старался всеми силами вытряхнуть из головы тяжелые мысли, но, против воли, все стояло перед глазами лицо Вохи. Нет, не с белыми бельмами на месте глаз, не с разорванной до костей спиной. Он видел его таким, каким помнил в Белояре: всегда спокойным, сосредоточенным, неуклюже улыбающимся шуткам Свята. На душе было гадостно, мерзко. Можно сколько угодно придумывать причины, говорить себе о том, что Воха и так доживал последние минуты, и Якут был прав, и нести его дальше было бессмысленно. Но не Якут нажал на спусковой крючок. Ты. И тебе теперь с этим жить. Поставишь себе зарубку – по-живому. А сколько у тебя уже этих зарубок? Десяток? Больше? Все! Недаром говорил тогда капитан Михальчев, после первого твоего рейда на забытой теперь войне: «Забудь, Полоз. Вышел с маршрута, отстирался, и все, что было, забудь. Где прав, где виноват – все там оставил. Будешь думать, в голове гонять – свихнешься, и спишут тебя как отработанный материал». Вот он и забывал. И броня росла, крепкая, как у броненосца какого-то, чтоб на всю жизнь хватило.
Треск он услышал сразу. Короткий тычок в бок Святу – просыпайся. В темноте, на ощупь, нашел свой автомат, переключил на стрельбу короткими отсечками по три патрона. Кто-то большой. Идти старается тихо, осторожно. Остановился у ямы, принюхался. Зарычал негромко, недовольно, угрожающе. Пошел в обход. На другой стороне ему ответил такой же рык. Значит, двое. Вывороченный с корнем кедр, давший им убежище, защищал от нападения, но если зверь догадается прыгнуть сверху – сомнет. Самое время выкатиться вбок, ударить выстрелом, пока пробует лапой хлипкий накат, ставит, отдергивает, примеряется, как бы половчее забраться внутрь вкусной консервы.
– Давай!
Свет мощных фонарей вырвался на свободу, ударил по глазам хищника. Зверь взревел, отступил назад, давая возможность Полозу и Блаженному выбраться из-под укрытия. Оставаться в яме не было смысла, Полоз выстрелил на звук, откатился. Сразу за ним вывалился Свят, раздирая темноту светом.