Пиковая дама, приди! - стр. 15
Конный экипаж, несмотря на сугробы, в несколько мгновений выраставшие на глазах у прохожих, двигался по московским мостовым бодро, словно бы кто-то тянул его на невидимой верёвочке вслед за собой, как детскую игрушку. Однако спустя некоторое время он остановился, сильно качнувшись, будто верёвочка эта оборвалась.
Павел Сергеевич произнёс:
– Вероятно, мы прибыли?
Мужчина окликнул кучера. В ответ тишина. Кликнул ещё раз. Снова тишина. Более того, не слышно было даже гула или малейшей сутолоки предпраздничных вечерних московских улиц. Одно только завывание ветра. Павел Сергеевич, предчувствуя что-то недоброе, вышел из экипажа и, едва ступив на заснеженную землю, онемел. Козлы были пусты, а лошадей… не было вовсе.
– Что… что это такое?! – Павел Сергеевич всматривался в то, что осталось от конного экипажа, и не увидел ничего из того, что ожидал здесь увидеть – ни кучера, ни лошадей не было.
Вслед за отцом вышла и Вера, ступив тоненькими ножками на мягкий слой воздушного снега. Что же было с ними обоими, когда они покинули свою рессорную скорлупку, занесённую снегом! Они одни, вокруг ни души, да метель всё свирепее с каждой минутой…
– Да как такое может статься? Вера, ты что-нибудь понимаешь? – взялся за меховую шапку отец и стащил её с головы, в попытке остудиться. Его лоб стал сильно гореть, дыхание участилось, а лицо покраснело и исказилось какой-то неведомой Вере эмоцией, какую она никогда прежде у него не видела.
– Папа, посмотри, – дрожащим голосом произнесла Вера и окинула взглядом всё, что было вокруг. А вернее, ничего не было. Ни сорока сороков, ни семи холмов – одна равнина, занесённая снегом, как если бы они оказались где-нибудь на Северном полюсе. Никаких следов от конного экипажа нет и в помине. Из-за метели дальше вытянутой руки ничего не было видно. Со стороны послышался звук, похожий на скрип несмазанных дверных петель. Вера стала вглядываться в темноту, и за снежным занавесом вдали стали прорисовываться еле приметные тёмные очертания небольшой постройки, по форме напоминающей обувную коробку.
Павел Сергеевич и Вера направились прямиком к ней, высоко поднимая ноги – мягкие рыхлые сугробы местами были в высоту выше колен, из-за чего девочка часто проваливалась по пояс. Лишь поначалу им казалось, что «коробка» эта далека. Не прошло и минуты их пути, как перед ними оказалась дверь, ведущая внутрь небольшого заведения – не то трактир это был, не то кабак, – однако внутри горел свет, было тепло и пахло едой. Первой туда вошла Вера, её пропустил перед собой отец, придерживая обеими руками тугую тяжёлую дверь, которая, приходя в любое малое движение, издавала неприятный громкий скрип. Перед собой девочка увидела стойку, за ней был, видимо, хозяин этого заведения. Мятым желтоватым полотенцем он чистил стаканы и кружки, которые по размеру не уместились бы в обеих ладонях Веры. По правую сторону от стойки находились столы – по сути это были здоровенные перевёрнутые бочки, местами прогнившие, к каждой из которых прилегали ещё по три-четыре бочонка поменьше в качестве табуретов. Вера поспешила занять один из них за пустым «столом», ступив по скрипучему дощатому полу. В трактире было много странноватого вида мужчин, которые регулярно наполняли чем-то свои кружки, громко ругались и стучали кулаками по всему, что попадалось им под руку – порой стучали и по половому, худощавому мальчишке, на вид чуть старше Веры. Впрочем, он привык уворачиваться от мужицких кулаков, потому, видно, работал здесь не первые сутки.