Пиковая Дама - стр. 48
Аня послушно двинулась за Антоном.
Марина вышла на кухню, слушая голоса за стеной. Обыденный диалог отца и дочери. Аккуратный и чистоплотный в семье, на вольных хлебах Антон развел свинарник. Марина покачала головой, разглядывая черные от налета чашки, жирные тарелки.
В холодильнике повесилась мышь. Банка сардин на полке да початая бутылка коньяка. Пыль и бутылки, просыпавшаяся гречка возле чумазой плиты.
Жалость накатила.
Антон вошел мрачнее тучи.
– Чем ты питаешься? – спросила Марина.
– А? – Он рассеянно поскреб щетину. – Консервами. Хочешь, кашу сварю?
– Нет аппетита.
– Тогда чай.
Антон зажег горелку. За окнами было так темно, будто стекла измазали черной краской.
Позвонил телефон Антона. Он буркнул: «Глебыч» – и отбил звонок. Марина кашлянула.
– Что происходит?
Антон помолчал минуту.
– Не знаю. – Кажется, он не решился поделиться одолевающими его мыслями. – Лучше расскажи, что с Чижиком случилось.
– Сашу сосед-собачник обнаружил. Минут через десять после твоего отъезда. Лежал на газоне, весь в крови. Его мама в крематории была, на похоронах Матвея. А теперь и она сына потеряла. Тош… – Марина скомкала сумочку. – Это же совпадение, да? В реальности же не бывает, чтоб…
Антон грохнул о столешницу чашкой. Оплескал кипятком заварку.
– Тош, мы разумные люди. Так не может быть. Не может!
Она думала о черном лице в заброшенной мазанке. О шорохах и щелканьях из рации покойного Чижика. О словах соседа думала: «Столько крови, будто его резали».
– Выпей, – сказал Антон. – Полегчает.
Марина принюхалась к травянистому аромату.
– Выпей и ложись с Анькой. Я на кушетке посплю.
Марина пригубила горький напиток. Антон, спохватившись, метнулся к окну – Марина чуть не подавилась чаем. Бывший муж поднял двумя пальцами карманное зеркальце, забытое на подоконнике, и брезгливо, будто насекомое, кинул в ящик. Захлопнул его и выдохнул облегченно.
– Жесть, – сказала Марина.
20
Кате снился Матвей. Голый, он стоял в антикварном шкафу Анькиной мамы. Держал под мышкой маску демона из какого-то старого ужастика, словно отрубленную голову. Шрам перевернутой буквой «Y» алел на мускулистом торсе.
Он смотрел не мигая. Кожа отливала синевой.
– Ты же умер, – сказала Катя.
Между стенами и мебелью перемещались тени.
В семнадцать Катя отдалась Матвею, лишилась с ним девственности. Отношения длились недолго – Катя считала, что достойна чего-то лучшего, чем нищий ровесник. Ей нравились мужчины старше, состоятельные и состоявшиеся, а Матвей был пылким глупым мальчишкой. Он отправился туда, где ему и место: во френдзону.
Теперь он был мертв и стоял в шкафу. По синему лицу сновала муха.