Пиар по-старорусски - стр. 9
Вася сидел, как на армейской политинформации, позёвывая. Работа на поприще связей с общественностью выработала у него ироничное отношение к напыщенно-пафосным построениям, коими так богата предвыборная политическая риторика. Вместе с тем он прекрасно понимал, что «пипл хавает» эту мишуру в основном вполне серьёзно, и научился ни словом, ни жестом, ни движением бровей не показывать своего к ней отношения. А Докука между тем продолжал витийствовать:
– Суров он, но веры православной, своих купцов да мастеровых не обижает, да и врагов бьёт изрядно. И стать посадником поможешь мне ты. Сумеешь – ни в чём тебе отказа не будет. Не сумеешь – ну что ж, не повезло тебе…
Тут Михайло Докука замолчал, а Вася Зуб подумал – насколько же сильно ему не повезёт в случае поражения Докуки на выборах посадника. Что тут сейчас в моде – сажание на кол, заливание в горло расплавленного свинца или зашивание в медвежью шкуру с последующим затравливанием собаками? А может, что-то ещё более «прелестное» из того, о чём историки умолчали или что им попросту неведомо? Всё это было для Василия Николаевича Зубова одинаково неприемлемо. Да-а-а-а, надо срочно включать на полную мощность свои девяносто процентов…
– Ты, Вася, осваивайся пока. Если куда надо съездить – говори, сделаем. В помощь тебе будут двое из моей дворни. Люди они надёжные, каждый в своём ремесле – дока. Будут тебе помогать, объяснять. Защищать. Ну и присмотрят, чтобы ты не сбежал. Хотя не сбежишь, некуда тебе бежать. Если всё же сбежишь, дальше Аскольда или Филиппа никуда не денешься. А они не такие добрые да радушные, как я, ох не такие. Ладно, ступай пока…
Первым из помощников оказался дворовый человек Федя по прозвищу Пасть Порву. Росту он был – как самый высокий баскетболист, а в ширину – как три баскетболиста, поставленные рядом. Весу в нём было, пожалуй, под два центнера, как на глаз определил Вася Зуб. При этом – ни грамма жира. Два центнера стальных мышц и безграничная преданность Михайле Докуке – вот что такое был Федя Пасть Порву. Воспитывался при дворе с младенческих лет, когда отец его, дровосек, погиб в лесу, придавленный лесиной, а мать умерла ещё при родах. Докуку почитал не то что как родного отца, молиться на него готов был как на бога. Выгоды своей ни в чём не искал, а учитывая общую лёгкую тупость Феди, можно было с уверенностью сказать, что на предательство такой человек не способен и, если надо, выполнит любое приказание хозяина. Прозвище своё получил он за постоянную приговорку – «пасть порву», хотя, в сущности, человек он был добродушный, как многие сильные люди. На медведя он ходил даже без рогатины. Встретив в лесу Топтыгина, просто дружески обнимал его, ломая кости. Когда он в базарный день выходил биться на кулаках, желающих находилось мало. Победить его никто и не тщился, предметом спора было – кто дольше против Феди выстоит. Что, впрочем, тоже было лишь досужим спором. Стоило Феде попасть кулаком хотя бы один раз – выстоять не мог никто. А если какой-нибудь очень искусный боец задевал Федю всерьёз, тот, разъярясь, начинал бить, нет, не в полную силу и даже не вполсилы, а так… в треть или даже в четверть силы. И легко мог зашибить до смерти. Не со злобы, а по недоразумению… Даже ушкуйники – на что уж отчаянные оторвы – предпочитали с Федей не спорить.