Пейзажи этого края. Том 1 - стр. 57

Самым старым в этой большой бригаде был Салам. Он и сам не знал, сколько ему лет; помнил только (ему рассказывали), что в тот день, когда он родился, дул сильный ветер и зеленые абрикосы начинали желтеть. Бабушка Цяопахан говорила, что была еще молодой девушкой, а Салам уже ходил с длинной бородой. В Седьмой бригаде Салам работал лесничим. Солнце еще не вставало, когда он уходил в лесную полосу на работу и оставался там до вечера. Он не только поливал деревья, рыхлил землю, белил стволы, но еще и следил – особенно в это время года, – чтобы чьи-нибудь ослы или козы не обгрызали кору с деревьев: в мае она сочная, в ней много витаминов, и если какой-нибудь безответственный хозяин не уследит за скотиной, то посадки могут серьезно пострадать. Он и за деревьями смотрел, и к прохожим присматривался. Салам знал всех местных жителей. Ему достаточно было беглого взгляда, чтобы понять: этот вот спешит по делу, а вон тот просто так прогуливается. Он останавливал каждого, с кем, как он считал, следовало поговорить: рассказывал, что не надо верить сплетням, не надо поддаваться панике, а надо успеть как следует сделать все срочные сельскохозяйственные работы в весенний сезон, не пугаясь ревизионизма. Само слово «ревизионизм» было для него труднопроизносимым и малопонятным, как он ни старался им овладеть; а уж «Второй интернационал», «Каутский» и «социалистическая демократия» – это вообще было покрыто густым туманом. Но дед придумал способ победить нехорошее слово. Повторяя его и так и эдак, он переделал его на свой лад и всех уговаривал «не бояться развя-зиз-ма». Салам выговаривал это звучно и по слогам, чем вызывал веселый смех у слушателей. Старик и сам был доволен, что коверкает это опасное слово и делает его нестрашным, неопасным, а, стало быть, вносит свой немалый вклад в общую борьбу с этим явлением.

И еще Дауд, кузнец, и Санир, начальница женского комитета. И еще Жаим, замначальника бригады, и его жена Зайнаф… Они постоянно вели работу, разъясняли, уговаривали, спорили, доказывали. Они, с одной стороны, терпеливо вели агитацию, а с другой – прислушивались и присматривались к людям, чтобы понять их настроения, чтобы отыскать следы вражеской деятельности.

Но где же самый активный из всех активистов, где наш старый добрый Абдурахман? Погодите минуточку…

Рассказывая о том, какими обыкновенными, но важными делами занимался в этот день костяк бригады, мы, конечно, не должны забывать о Лисиди.

Бывший двор помещика Махмуда и его сына Ибрагима был просторным. После Освобождения на дворе прибавилось построек. Когда организовали коммуну, здесь разместилась целая бригада. У входа во двор рос огромный древний тополь, его мелкие круглые листья закрывали от солнца большой кусок земли, и летом тут проводили собрания – в тени свободно помещались человек сто и даже больше. На нижней ветке висела гильза от снаряда американского производства – ее привезла рабочая группа еще в год проведения земельной реформы, гильзу использовали вместо колокола. Не всем нравится использовать числительные в названиях мест (большая часть сельских жителей, например, считает, что Первый район, или Вторая коммуна, или Третья бригада – это слишком абстрактно, наперекор всему они используют названия неофициальные, но колоритные конкретные: «у тополя», «напротив белого магазина», «на краю канавы»), поэтому про Четвертую бригаду любили говорить: «под тополем» или «у той снарядной гильзы». Начальником Четвертой бригады был коммунист Уфур по прозвищу Фаньфань, Уфур-спорщик.