Пейзажи этого края. Том 1 - стр. 27
За тридцать с лишним лет мой отец – и я потом вместе с ним – чего только не делали здесь, в Или. Разводили пчел, чистокровных голландских молочных коров, делали квас – его тут путают с пивом, – пекли длинный черный хлеб и круглый белый хлеб, строили мельницу и работали на ней; белили дома – в Или считают, что русские женщины лучше всех белят стены. Но никогда и никто из белых русских и их детей не работал, во-первых, на заводе, во-вторых – на земле. А почему так? Наверное, есть много причин, я знаю одну: потому что мы были готовы в любой момент уехать; мы не собирались оставаться здесь.
Мой отец прожил в Или больше тридцати лет, и все эти годы он жил как на вокзале; этот край был для него только большой зал ожидания. С тех пор, как я себя помню, он все время говорил, что собирается уехать. То в Австралию – в Австралии жила какая-то моя двоюродная сестра; то в Аргентину, где жил какой-то мой дядя. Были еще Канада, Штаты, Бельгия…
Только одной страны отец никогда не называл – Советский Союз. А потом через какое-то время двоюродная сестра писала в письме, что они все сидят без работы и живут на жалкое пособие, так что нам лучше не приезжать; еще через какое-то время из Аргентины пришло письмо: кажется, иммиграционные службы не давали разрешения. И еще какие-то письма приходили, вроде, что идет мировая война, а во время войны приехать из-за границы – это значит попасть под подозрение, что ты агент или шпион… Короче говоря, никуда он так и не уехал.
А самое страшное было, когда однажды сказали, что СССР объявил, будто приглашает вернуться всех русских, разбежавшихся по свету после Октябрьской революции; что будто совершенно не будут их преследовать за дела их отцов и политические взгляды за границей… Многие семьи, такие как мы, вернулись, а потом связь с ними потерялась. О, я знаю, вы мне не верите! ну ничего – правда или нет, неважно! – я желаю счастья всем русским, во всех уголках мира.
Эх, брат Ильхам, если б ты знал, как я вам завидую! Вы – уйгуры, казахи, сибо, дунгане, ханьцы – вы не знаете, что такое быть чужим, каждую минуту жить наготове, что тебя попросят из этого «зала ожидания»; не знаете, как это ломает! Вы все живете, куда-то спешите, чем-то заняты… радуетесь, печалитесь, потому что рядом у вас – ваши близкие, друзья, ваша земля, леса, реки, ваше небо, одним словом – родина. Вы плачете и смеетесь, любите и ненавидите не сами по себе. А если у человека все вокруг никак с ним не связано, то как ему жить? Съел что-то сладкое – и что с того, кому об этом сказать, поделиться? Во рту горько? Кроме тебя самого никто об этом не знает. Получается, что мы живем только для себя, чтобы прокормить свой живот. Мы, значит, уже не люди, а живот на ногах? Мой отец столько лет прожил в Или, он никогда не говорил про кого-нибудь, что тот «хороший» – как можно сказать «хороший» про того, кто тебе безразличен, кто с тобой ничем не связан? И слова «плохой» тоже ни про кого не говорил – он, другой человек, тебя не касается. Мы никогда не обсуждали, какая звезда в Млечном пути красивее, потому что это было неважно. Ярче – да, по ней можно определить направление. Отец знал одно только: у этого можно взять столько-то денег и таким-то способом, а у того – другим способом. А деньги – чтобы накормить живот, и только. В Или белые русские считаются плохими торговцами, потому что им все равно, как другие к ним относятся, доверие и отношение людей они не ценят. Вы знаете, наверное, русского торговца на базаре у западного моста в городе Инине – который торгует махоркой и урюком? Он самый жалкий человек во всей округе.