Пейзаж с чудовищем - стр. 31

Под снимками лавиной копились «лайки» и восторженные и злобные комментарии. Злых было всегда больше, но она к этому привыкла и считала нормой. Ей становилось смешно, когда она листала Инстаграм и видела, что ее пример заразителен. И разные там бывшие звезды «Дома», телевизионные телки, тоже хотят уподобиться ей и поднять ногу повыше. Забавно было наблюдать, как они корячатся на полу, задирая ноги и фотографируясь. Ее, Евдокию Жавелеву, в искусстве задирания ног никому еще не удалось обскакать.

В ее-то возрасте!

Праздник закончился так же быстро и спонтанно, как и начался. Она проснулась от того, что Федя смачно шлепнул ее по голому заду своей горячей тяжелой ладонью.

– Хорош спать, Дуся, слушай меня.

Евдокия еле разлепила веки – спать хотелось адски. Всю ночь пили, потом она увлекла, как ундина, Федю купаться в маленьком заливе у кораллового рифа. Они бултыхались в воде нагие. Евдокия все пыталась оседлать Федю, сжимала его бедра своими длинными мускулистыми ногами, смыкала, скрещивала их на его спине, откидываясь на воду спиной и страстно хрипло вскрикивая, имитируя пылкое желание. Но член Феди под толстыми складками пивного брюха оставался вялым, как морковка.

Она буквально вытащила его из воды и умыкнула в постель, чтобы хоть там попробовать что-то сладкое под шелест пальмовых листьев на морском ветру. Но Федя лишь бурчал, вяло лаская толстыми пальцами ее киску.

Тогда она завела свою обычную шарманку:

– Федюшечка, я тебя люблю. Ты самый прекрасный человек в мире, мне с тобой так хорошо, так хорошо! Мы пара, Федюня. Нам надо что-то решать. Я люблю тебя, я хочу от тебя ребенка, да что – не одного, а много детей. Я никому, никому, никому этого никогда не говорила. Но ты особенный. Федюлечка, ты разве не видишь, мы уже семья!

– Какие дети? – спросил Федя, садясь в кровати, неожиданно трезвым тоном. – Ты что, очумела, Дуся? Тебе сорок пять. Бабы в твоем возрасте уже внуков имеют.

– Мне не сорок пять, – проворковала она, хотя сердце ее болезненно сжалось.

– А сколько тебе?

– Сорок три.

– Один черт. – Федя снова рухнул на подушки. – Какие дети, какая семья? Да и родители мои не одобрят. И вообще. Зачем тебе все это, Дуся?

Она начала ему объяснять. И сама не заметила, как увлеклась, говорила тихо, проникновенно и совершенно искренне. А потом увидела, что он спит. Храпит, освещаемый тропической мальдивской луной.

Тогда она снова, как бывало, пожалела себя. Но не стала плакать. А повернулась на бок и тоже постаралась уснуть. И заснула.

Федя разбудил ее игривым шлепком.

– Дуся, такое дело. Мы улетаем.