Певерил Пик - стр. 103
– Слова ваши напрасны, Джулиан, – отвечала Алиса. – Мне жаль вас; быть может, мне жаль и себя; сказать по правде, мне следовало бы больше жалеть себя: новые страны и новые лица скоро заставят вас забыть обо мне, а я, в своем уединении, могу ли я забыть? Но не об этом сейчас речь – я готова покориться своему жребию, а он велит нам расстаться.
– Выслушайте меня, – сказал Певерил. – Наша беда не может, не должна быть непоправимой. Я поеду к отцу, я употреблю ходатайство матери, которой он ни в чем не откажет, и я добьюсь их согласия. Я их единственный сын, и они должны либо согласиться, либо потерять меня навсегда. Скажите, Алиса, если я привезу вам благословение моих родителей, неужели и тогда вы повторите так печально, и трогательно, и в то же время так решительно: «Джулиан, мы должны расстаться»?
Она молчала.
– Жестокая Алиса, неужто вы не удостоите меня ответом? – спросил юноша.
– Нет нужды отвечать тем, кто говорит во сне, – сказала Алиса. – Вы спрашиваете меня, как я поступлю, если свершится невозможное. Кто дал вам право делать такие предположения и задавать подобные вопросы?
– Надежда, Алиса, надежда, – отвечал Джулиан, – последняя опора несчастных; даже у вас не хватит жестокости лишить меня ее. Среди всех трудностей, сомнений и опасностей надежда будет бороться, даже если она не может победить. Скажите мне еще раз, если я приду к вам от имени моего отца, от имени матери, которой вы до некоторой степени обязаны своей жизнью, – каков будет ваш ответ?
– Я посоветую вам обратиться к моему отцу, – отвечала Алиса, покраснев и опустив глаза; но тотчас же, подняв их снова, она еще более печальным и твердым голосом повторила: – Да, Джулиан, я посоветую вам обратиться к моему отцу, и тогда вы убедитесь, что надежда, ваш кормчий, обманула вас и что вы избежали песчаной отмели лишь для того, чтобы разбиться о гранитные скалы.
– Я испытаю все возможное! – сказал Джулиан. – Мне кажется, я смогу убедить вашего отца, что в глазах света наш союз не может быть нежелательным. Мое семейство обладает состоянием, высоким званием и знатным происхождением – всем, чего каждый отец желает для своей дочери.
– Все это ни к чему не поведет, – возразила Алиса. – Мысли моего отца заняты предметами мира иного, и если он даже выслушает вас, то лишь для того, чтобы отвергнуть ваше предложение.
– Вы не знаете, Алиса, вы этого не знаете, – сказал Джулиан, – огонь плавит железо; неужто сердце вашего отца столь жестоко, а предубеждения столь сильны, что я не могу найти какого-либо средства их смягчить? Не запрещайте мне, о, не запрещайте мне хотя бы попытаться!