Певчий Гад. Роман-идиот. Сага о Великом - стр. 42

– Во, допился, чертей гоняет!..

***

Из песенок-чудесенок:

«…а ты прости бухарика,

А дай ему сухарика…»

***

Я потом спросил – какие они из себя, по цвету, по размеру, какие они, черти? Великий рек: большие и красные.

Странно. Другой мой дружок-бедолага уверял: маленькие и зелёные. Любят по ковру ползать… послать в магазин за бутылкой…

– Им-то зачем?

– «Знаешь… я думаю… они такие маленькие, что им хватает даже капелек водки, которые сползают по усам, хватает даже испарений от этих капелек…

Вот, знаешь, недавно сидела тут у меня седая старуха, за столом сидела – незнакомая, косматая. Я уже проснулся, а она всё сидит, и что-то в тетрадку пишет… страшная такая, незнакомая…

– Чего тебе, зачем пришла? – спрашиваю.

– Сходи за водкой!.. (а уж ночь на дворе), сходи, говорит, скорее, а то – запишу!. Вот сюда, в тетрадку запишу!..

Не иначе, подосланная старуха была. А как же, ими-то и подосланная…

Ну и сходил, а как же…»

***

У Великого черти были не маленькие. Огромные!

***

Из «наблюдизмов»:

«…старик стоял, блюдя приличье,

Перст возносил в толпу и – ввысь!

Весьма кренился вбок при этом,

При этом же вещал, стращал и вопиял,

И, как ни странно, не терял при том обличье,

Но был взлохмачен, огнен, юн…

Весна!

Он жил опять амбивалентно,

Он знал, он знал, что старость турбулентна,

Старик-смутьян!..»

***

Из «философской» тетрадки

«Смысл жизни порою предельно отчётлив. Когда хорошо выпьешь. Отчётлив до изумления – да как же я раньше этого не понимал?..

Не меньшее изумление вызывает утреннее воспоминание о том состоянии, в котором отчётливо виделся этот самый смысл. Ты ещё помнишь, что с вечера был он, был смысл жизни! И ясно виделся, почти осязался… а, наверное, и в самом деле осязался – всем твоим радостным существом! Где теперь? Куда подевался?

***

…но невозможно же бесконечно пить, быть бесконечно радостным и, главное, – осмысленным в жизни! Спятишь от осмысленности…

Чего осмысливать-то? Мир? Жизнь? Непреложную данность? На фига.