Певчий Гад. Роман-идиот. Сага о Великом - стр. 27
«Солженицын читает Ленину книгу «Архипелаг Гулаг»
***
Думаю, всё же уничтожил. Стыд заел. А жаль. Там, на обратной стороне холста было (хорошо, успел списать):
«Неизвестно откуда и чего набралися мы все,
Неизвестно зачем потух
На могиле неизвестного генералиссимуса
Вечный красный петух…»
***
Писал Великий стилом. Иногда грифельным. Что по прошествии времени составило проблему – бледнели, стираясь, буковки:
«…а ты пиши, а ты пиши,
А ты подохни над строкой,
А ты чини карандаши
Своею собственной рукой!..»
***
И чинил. И утешался:
«Вишь, рубай сижу-рубаю нынче – думаю.
Рифма – рубь. Рубли рубаю нынче – думаю.
Ну а фули? Хали-гали, мат на шахе, шах на мэ,
Славно думаю-рубаю нынче – думаю…»
***
Физиология
Думаю, не просто так, но глобально-космически озаботился Великий вопросами пола. И очень был недоумен.
– «Зачем? – возмущался в пивной перед синяками – зачем несовершенство: у него отросток, недоросший до совершенства, у неё дыра, недорытая до Истины? Вот ты, пропилея кругломордая – обратился с кафедры к одной из постоялиц (пропилеями называл пьюшек, пропоиц, завсегдатаюшек пивняка) – почему тынедовольна мужем, мужиком вообще? Недовольна. А собой – довольна. Довольна, гадина! Вот мужа у тебя и нет. А если б все были андрогинами, гермафродитами – все были б довольны! Правду реку?..» – вопросил возбуждённо. И когда «пропилея» послала его подальше, возопил, стоя на шаткой половице пивняка, как на ветхой клубной сцене:
– «Молилась ли ты на хер, Дездемона?..»
Прохрипев неизменное гы-ы-ы, срыгнул, растёр рыготину носком «говнодава», хрипло пропел:
«Ни моды, ни мёда, ни блуда, ни яда,
Ни сада… какая ты, к ляду, наяда?..»
***
Нашлась запись. Не очень пристойная, но искренняя. Как последняя «Правда Жизни». Сделана, похоже (после сопоставления некоторых дат и событий), в пограничной ситуации: где-то после разрыва с любимой Тонькой, попыткой суицида и тюрьмой. А скорее всего, прямо в тюрьме. Клочок мятой бумажки был вклеен в тетрадку явно после отсидки. Тетрадок там, вроде, не положено.
Всего строфа, но сколько вместилось!.. боль, горечь Великого. Плач великого Неандертальца о нелепости кроманьонского мира. Обида…
«И понял я, что я с собою дружен,
И понял я, что мне никто не нужен,
Ни терпкий х…, ни сладкая п…
Я сам в себе. И я в себе всегда»
***
Из «гордынок»:
«Беда в том, что я не талантлив, а гениален. Это плохо срастается на земле. Читайте, скоты, шедевр Бодлера „Альбатрос“. Там о больших крыльях, мешающих ходить по земле… я птица с большими крыльями!..»
***
Птицу с большими крыльями стреножили. Изловили. И не менты, имевшие к тому некоторые основания, поскольку пару раз торговцы колхозного рынка жаловались на рыжего малого. Мол, приценивается, приценивается, торгуется якобы… а потом чего-нибудь не досчитаешься на прилавке. Но, за неимением улик, отпускали. Малый успевал избавиться от добытого. Клептомания, клептомания… недуга этого было никак не утаить, не избыть. Что было, то было… мучило…