Певчий дьявол - стр. 4

Следующие пять лет пролетели незаметно, и Каю с группой удалось вырваться из серой массы таких же, как и они, с помощью незаурядного музыкального мышления, необычных, оригинальных ходов и поразительной мелодичности при всей свирепости и жесткости рифов. На их концерты стекалось достаточно большое количество народа, несмотря на то, что их вокалист был откровенно слабым звеном – нервный тип, то и дело срывающийся на истерики, но маскирующий невоздержанную натуру под недостатки «творческой личности». С ним мы были в состоянии постоянной войны – я откровенно его недолюбливала и ничуть о том не умалчивала, а он опасался, что я успешно накапаю на мозги уставшему от нашего противостояния Каю, и тот все ж решит этот спор в мою пользу. Место второго гитариста постоянно занимали какие-то скользкие личности, больше умеющие пускать пыль в лицо, чем играть и хоть как-то помогать группе в ее становлении, а потому менялись достаточно часто для того, чтобы я в конце концов просто перестала запоминать их имена.

– Лис решила почтить нас своим вниманием! – обрадовался Домовой мне, как родной.

Невысокий, крепкий, с густыми бровями и темными, шкодливо сверкающими глазами, этот парень был неиссякаемым источником энергии – несмотря на то, что физических усилий ему приходилось прилагать гораздо больше, чем всем остальным вместе взятым, я никогда не видела его в унынии. Постоянно трепался без умолку и что-нибудь жевал, действительно напоминая запасливого домового. Относилась к нему очень тепло, на что получала в ответ такое же дружелюбное отношение – парнишка был одним из тех людей, что называют зеркалами.

– Здравствуй, – улыбнулась я ему и потрепала по вечно стоящим дыбом волосам.

Домовой был единственным, кто не носил длинные волосы, и я прекрасно понимала такое решение.

Исай, русоволосый, высокий, но отнюдь не тощий парень, застенчиво улыбнулся мне из дальнего угла гримерки. Молодой музыкант сидел на диване, подогнув одну ногу, и общался со своей басухой – за другим занятием его было сложно застать. Необщительный и неразговорчивый, он совершенно менялся, стоило ему только выйти на сцену: мгновенно превращаясь в ураган, парень выдавал такую бешеную энергетику, которая могла поднять даже мертвого из могил и заводила слушателей не хуже «вертолетов» Кая.

Кроме них в гримерке находился незнакомый мне человек. И он, несомненно, произвел на меня впечатление – я даже остановилась, восторженно рассматривая его с открытым ртом. Высоченный, широкоплечий – Кай рядом с ним казался ребенком, – с длиннющими, до пояса, волосами, затянутыми в хвост, выбритыми висками и татуировками-«рукавами» на обеих руках. И в этих ручищах, которыми он мог, наверное, переломить шею племенному быку, он нежно, словно величайшее сокровище, сжимал ESP и легко пролетал проворными пальцами по струнам, выдавая рулады, ничуть не уступающие тем, что демонстрировал мне Кай.