Петр Первый. Император Всероссийский - стр. 3

Первое время Петр, окончательно пришедший к власти, мало интересовался государственными делами, предоставив это дело Нарышкиным. Ему хотелось покорять новые горизонты, а не сидеть во дворце, управляя огромной страной. Была у него и еще одна проблема – жена Евдокия, докучающая ему своей наивной любовью со страшной силой. Супруги были в браке уже три года. За это время у Петра появилось три сына от Евдокии – Александр и Павел, которые умерли вскоре после рождения, а также Алексей, которого он сильно любил.

Однажды друг царя, Франц Лефорт, пригласил уставшего Петра скоротать дождливую ночь в Немецкой слободе. Не успел тот сменить промокшую одежду и присесть на диван, как вдруг в гостиной появилась неземной красоты девушка.

– Государь, разреши представить тебе Анну Монс, – Лефорт хитро подмигнул Петру, который во все глаза смотрел на эту красавицу в открытом платье. Девушка быстро сориентировалась и склонилась перед царем в глубоком реверансе.

– Выпьете кофе, государь? – произнесла Анна грудным голосом, от которого Петр окончательно пропал.

Ее слишком откровенное декольте буквально заворожило юношу, который ранее видел лишь русских девушек, одевающихся по старинным обычаям в закрытые плотные платья. Ночь Петр провел с Анной, которая влюбила в себя царя своей искушенностью и раскованностью. В доме немки он задержался не на ночь, и не на две – он стал проводить с ней все свое свободное время, игнорируя страдания Евдокии, которая рыдала дни напролет в кремлевском тереме, оплакивая свою несчастную любовь. Утешением женщины была лишь свекровь, Наталья Кирилловна, которая, впрочем, тихо возненавидела невестку за то, что та не сумела влюбить в себя Петра и удержать его от сумасбродных поступков.

Петр же тем временем начал появляться с Анной на торжественных мероприятиях, твердо решив развестись с постылой супругой и жениться на своей фаворитке. Он понимал, что любовнице нужны от него только привилегии и роскошная жизнь, которую он в избытке предоставлял Анне, даруя ей драгоценности и поместья, однако считал для себя возможным заплатить такую плату за благосклонность красавицы-немки.

– Ах, майн херц, какое невозможное чудо! – воскликнула Анна, принимая от Петра его собственный портрет из бриллиантов и других драгоценных камней.

Царь с удовольствием смотрел на почти детский восторг своей фаворитки и ощущал, что может свернуть горы ради нее. Одной из таких гор была Евдокия. Петра бесила одна мысль о своей жене, которая всем своим существом символизировала для него не только камень на шее, но и все те презираемые им традиции древней Руси, что закоснели и давно изжили себя. В отличие от нее, Анна Монс разделяла точку зрения Петра касаемо России – она восхищалась прогрессивным Западом, дух которого, казалось, поселился в ее по-европейски обустроенном доме.