Петр III. Загадка смерти - стр. 8
Заметим, что доверие солдат, участвовавших с Алексеем Григорьевичем в перевороте 28 июня, будущий герой Чесмы оправдал: по представлению А.Г. Орлова его солдаты выходили в отставку с сержантским чином и с пенсионом по 40 рублей в год, а в момент отставки им давалось по 100 рублей «для исправления на первый случай». Многие же другие солдаты – участники переворота, ничего не получившие и не имевшие средств к существованию, – оказались или в монастырях, или отдавались «под расписку» разным вельможам>14.
Почему Г.А. Потемкин служил без жалованья – неясно. Но такой факт, несомненно, должен был привлечь внимание Екатерины II, которая, судя по тому, как упомянут Потемкин в письме, его тогда еще не знала (или об этом не знал А. Орлов, что маловероятно). Когда императрица писала С.А. Понятовскому 2 августа 1762 года, что «в конной гвардии один офицер по имени Хитрово, 22 лет, и один унтер-офицер 17-ти, по имени Потемкин, всем руководили со сметливостью, мужеством и расторопностью», она, скорее всего, использовала позднейшую информацию, ошибаясь при этом в возрасте Потемкина – ему было 22 года. Напомню, что до переворота Григорий Александрович служил в Конной гвардии, отданной Петром III под начало своего любимого дяди Георга Голштинского. Последний прибыл в Петербург в январе 1762 года. Принц Георг обратил внимание на складного вице-вахмистра и сделал его своим ординарцем, а через некоторое время Потемкин стал вахмистром.
Бескорыстие его, а также ревностная поддержка Екатерины II были высоко оценены последней: Потемкин становится подпоручиком, а также получает 400 душ крестьян в Московском уезде. По непонятным причинам его миновали награды в дни коронования, хотя что-то и планировалось. Однако уже 30 ноября 1762 года он жалуется камер-юнкером, оставаясь при Конной гвардии, и получает таким образом дополнительное жалованье>15.
Обращает на себя особое внимание концовка первого письма Орлова: «…Я опоздал вас репортовать». По-видимому, А.Г. Орлов должен был регулярно – ежедневно или, судя по указанию времени дня, чаще докладывать о состоянии дел в Ропше Екатерине. Тут возникает закономерный вопрос: почему сохранились только два рапорта Алексея Григорьевича? Не исключено, что какие-то сообщения передавались устно, однако этот способ был связан с рядом очевидных трудностей: искажением передаваемой информации, неумышленным или преднамеренным, и потерей секретности[5]. На поставленный выше вопрос возможны два ответа: или Петр Федорович жил на несколько дней меньше, чем указывалось в официальной версии, или часть рапортов Орлова исчезла.