Петр III. Загадка смерти - стр. 41

…» – и тут же прибавляет: «Я люблю великого князя от всего сердца, соболезную ему и надеюсь, что он совершенно переменится, когда выйдет из настоящего положения(курсив наш. – О. И.)^>115. Однако, по нашему мнению, именно последнее – воцарение Павла – двигало более всего Ростопчиным, когда особенно стали заметны немощи Екатерины II. Итог этим рассказам подводит письмо Ростопчина от 2 ноября 1798 года, в котором он пишет: «Я привязался к государю, когда он еще был великим князем, за то, что все его избегали и что его благосклонность была пятном, а выраженное им кому-нибудь презрение служило в пользу. Вступив на престол, он осыпал меня благодеяниями. Вот паша связь; я ему вереи, потому что так присягал. Я был прям и честен, за это подвергся преследованиям; думал вслух, за это меня прогнали. Вот я вернулся, не взлелеяв никакого чувства мести; но могу только негодовать, видя, что государь, расточивший миллионы благодеяний, не имеет у себя верных слуг. Его ненавидят даже собственные его дети; великий князь Александр ненавидит своего отца, великий князь Константин боится его. Дочери, руководимые, как и все прочее, матерью, с отвращением смотрят на отца; между тем все ему улыбаются, будучи рады видеть его погибель» (курсив наш. – О. И.)^>116. Если бы Екатерина Павловна знала, что на самом деле в свое время писал Ростопчин об отношении к ее отцу.

В «Записке о мартинистах» Ростопчин, говоря о смерти Петра Федоровича, замечает, что она была «несправедливо приписана» Павлом Екатерине и «изглажена из памяти Европы 36-ти летним славным царствованием»^>117. Все это вызывало бы большое удивление, если бы мы не знали, для чего это делалось. Как же это так? Ведь было же найдено ОР3, и Павел якобы произнес уже упоминавшиеся слова о невиновности матери, как сообщает нам Дашкова, несомненно со слов Ростопчина. Как нам кажется, в «Записке о мартинистах» Федор Васильевич значительно ближе к истине. Федор Головкин, церемониймейстер при дворе Павла I, писал: «Первая мысль, озаботившая Павла I по восшествии на престол, состояла в том, чтобы опозорить память своей матери»^>118. Что стоило одно перезахоронение останков Петра III, а также уничтожение во всех губерниях и присутственных местах подробного манифеста о восшествии на престол Екатерины II от 6 июля 1762 года, а также современных газет, его содержащих^>119?!

Для воздействия на Екатерину Павловну Ростопчин воспользовался и тем, что он давно и хорошо умел делать, – «ремеслом комедианта» (его собственные слова из письма к С.Р. Воронцову от 27 июля 1793 года), которым так печально прославился в царствование бабки великой княгини. Ф.П. Лубяновский, секретарь принца Ольденбургского, вспоминал: «Граф Ростопчин отменно искусно представлял в лицах разные случаи из царствования императора Павла… Все рассказы графа Федора Васильевича имели полный успех, – со смеху от них помирали, несмотря на то, что были – и перед кем же (автор имеет в виду Екатерину Павловну. – О.