Петр III. Загадка смерти - стр. 17

Ни в первом, ни во втором письме А.Г. Орлова не говорится о необходимости прислать к Петру Федоровичу врача, напротив, он желает смерти своему арестанту с грубой откровенностью. Трудно предположить, что если кто-то замыслил убийство, то будет говорить об этом столь прямо и к тому же письменно. Трудно поверить, что такой умный и хитрый человек, как А.Г. Орлов, не понимал, что убийство бывшего императора не только не откроет дорогу к трону его брату Григорию, как считали и считают многие писатели и историки, а, наоборот, сделает ее полностью невозможной, наложив на Орловых печать убийц, а на Екатерину II – их соучастницы.

Даже исходя из писем ОР1 и ОР2, в которых затрагивается состояние здоровья Петра Федоровича, можно не сомневаться, что императрица особо говорила с А.Г. Орловым о необходимости сохранения здоровья и жизни бывшего императора. На другой день пребывания Петра Федоровича в Ропше, 30 июня, она, как уже отмечалось выше, просит В.И. Суворова отыскать «лекаря Лидерса» и послать его бывшему императору. Трудно поверить, что в манифесте о смерти Петра Федоровича от 7 июля Екатерина обманывала общество, когда писала, что, узнав об обострении болезни (геморроя) у бывшего императора, «не призирая долгу Нашего Христианского и заповеди Святой, которою Мы одолжены к соблюдению жизни ближнего своего, тотчас повелели отправить к нему все, что потребно было к предупреждению следств из того приключения, опасных в здравии его, и к скорому вспоможению врачеванием». Однако ей, несомненно, пришлось покривить душой, объявляя в цитированном манифесте дату смерти бывшего императора[10].

Мы согласны с точкой зрения А.Б. Каменского, сформулированной им в книге «Под сению Екатерины»: «Как поступить с Петром III после переворота, несомненно было обдумано Екатериной еще при его подготовке. Однако мысль об убийстве если и приходила ей в голову, то наверняка сразу же была отвергнута. Цареубийство не вписывалось в ту систему моральных ценностей, на которую Екатерина собиралась опираться в своей деятельности; не могла она и не понимать, что скрыть убийство будет невозможно и что клеймо убийцы будет преследовать ее, как это и случилось, всю жизнь. К тому же отдать приказание об убийстве Петра, даже только намекнуть на это кому-то из своих приближенных, значило бы попасть от него в вечную зависимость. Перед глазами Екатерины был пример Елизаветы, двадцать лет продержавшей в заключении Ивана Антоновича, но ничего не сделавшей для его физического уничтожения. Увоз Петра III в Ропшу – дворец неподалеку от Петербурга – вполне соответствовал тому плану, который должен был бы быть у Екатерины. Главное было удалить его подальше от столицы, где его сторонники, буде такие нашлись, захотели бы повернуть события вспять. Через какое-то время, в условиях стабилизации ситуации и в зависимости от нее, можно было бы решить судьбу Петра окончательно. Во всяком случае, убивать его, да еще так сразу после переворота, имело бы смысл лишь в одном случае – в случае острой опасности контрпереворота, но такой опасности явно не было»