Петля разума - стр. 17
– Хорошо, дитя, я сейчас выйду к двери, пару секунд.
Она убрала телефон и не самым быстрым шагом начала подходить ближе к входу. Дом немного напоминал ей тот, из которого она выходила еще сегодня утром. Но было видно, что его давно не обновляли. Немного не убранный дворик, засыпанный опавшими листьями, запылившийся диван на веранде, немытые окна – все наводило на мысль, что старик давно одинок, может вдовец. Прерывая ее мысли, из двери вышел пожилой, на вид лет семидесяти, худощавый старик, одетый в рубашку, заправленную в брюки, и теплый жилет.
– Заходите, моя хорошая, – сказал он сходу.
– Здравствуйте, нет, большое спасибо за предложение, – как можно вежливее отказалась Мия.
– Ну, как хотите. Ой, погодите, а самое главное-то я и забыл, – с этими словами он немного нерасторопно развернулся и вновь удалился в дом. Мия почему-то почувствовала жалость к старику, но почему она не могла понять. Быть может из-за ее догадок насчет одиночества, или же просто так, по непонятным причинам, что тоже любил проворачивать ее, очень мягкий, и в тоже время немного волевой, характер.
– Вот он, даже коробка сохранилась. Как видишь, игрушка все еще свежая, я ее особо то и не трогал, купил еще в те давние времена, когда… – старик запнулся, будто всеми силами сдерживал что-то очень резкое, мучительное, пытающееся вырваться из него. Возможно, это был блик от солнечного света, но Мие почудилось, будто у старика блеснула слеза. От этой мысли ее сердце сжалось еще сильней.
«Держи себя в руках» – повторяла она в голове.
– Вам не обязательно продолжать, – выдавила Мия, пытаясь хоть как-то заполнить эту давящую паузу.
– Нет, думаю, я должен вам высказаться, уж простите старика, но я буду вам очень благодарен, если вы уделите мне внимание и выслушаете.
– Я буду рада, если это хоть сколько-то облегчит вашу боль.
– Спасибо тебе дитя. На самом деле, я не продаю Армстронга, а поставил такую высокую цену, чтобы найти человека, которому он действительно нужен. Когда-то давно у нас с Мартой был сын – Остин, которого мы любили больше, чем кто-либо любил кого-либо. Мы его слишком избаловали, он перестал нас совсем слушаться и в шестнадцать лет просто ушел из дома. Мы искали его, где только могли и как только могли. Нашему горю не было предела, и время никак не хотело идти на уступки и дать нам смириться. Пока в один момент, спустя долгие шесть лет он не оказался у нашего порога, весь в страхе и исхудавший, словно тень самого себя. Мы его впустили, привели в порядок, и он рассказал нам долгую историю, которая многое перевернула в нашей с Мартой жизни. И была там одна важная деталь – его подружка от него забеременела. Он нам поведал, что сбежал оттуда, и так как ему больше некуда идти, то пришел сюда. Стоит ли говорить, насколько сильно мы были шокированы. Остин продолжал говорить про какие-то деньги на аборт и прочий бред, однако его остановил раздавшийся грохот от свалившейся в обморок Марты. Я как можно скорее позвонил в скорую помощь, мы ее увезли, и я обещал Остину обсудить это попозже. Но разговор был отодвинут еще на более неопределенный срок, потому что результаты Марты меня просто опустошили – обнаружился рак, и ей было суждено прожить не больше года, в лучшем случае – полтора. Я не знал, что мне делать, о чем думать, где найти силы, чтобы принять это. Несколько дней я так и проходил отрешенным от всего, без возможности видеть либо слышать, просто погруженный в пустоту. Наконец, я вспомнил, что обещал сыну решить его проблему, все равно мне надо было как-то отвлечься, ведь от моего страдания Марта все равно бы не вылечилась. Пока она лежала в больнице под наблюдением врачей, я, будучи уже дома, подозвал к себе Остина и попросил все как можно более внятно рассказать. Оказалось, что последний год он жил с ней. Познакомились они на какой-то символической вечеринке с наркотиками, где нет места людям с моральными ценностями. Имени ее он так и не назвал, да и я не особо хотел его знать, раз уж мне не пришло в голову спросить. Затем они уединились и, эм… – возникла неловкая пауза.